Понимая, что родители рядом я осмелел, тут же вылез из кровати и сразу к своему маленькому окошку, которое смотрело прямо во внутренний двор, а щенок мой остался там же где и был, в постели, и наблюдал за мной. Когда я выглянул в первый раз – я не увидел ничего. Потом смотрю, прямо напротив в тени под подпорной аркой появились, я их точно заметил, две светящиеся точки, они были тусклыми, какими-то багряными что ли, но совсем не похожими на фонарь или огоньки, не смотря на непроглядную темень я их сразу увидел. Не успел я их достаточно хорошо рассмотреть, как вдруг оказалось, что мы далеко не одни не спим этой ночью, поскольку слева от себя я увидел окно, в котором горел огонек, и огонек этот мерцал. Я повернул голову, чтобы точно определить из какого окна идет свет, а потом обратно на эти горящие точки, а их нет и в помине, сколько бы я не пялился во тьму кромешную, сколько бы не смотрел, ничего, будто их там и не было вовсе. И тут я опять перепугался, это было в последний раз за эту ночь, что-то прикоснулось к моей ноге, смотрю, да это же мой щенок вылез из кровати и начал резвиться, скакать от радости, разинув пасть с болтающимся во все стороны языком, я понял, он опять в хорошем настроении, забрал я его обратно к себе в постель, и мы проспали с ним беспробудно всю ночь!

На следующее утро я решил признаться маме в том, что у меня в комнате живет щенок, и как я был удивлен, что вопреки моим ожиданиям, она меня спокойно выслушала, особенно после той взбучки, которую она мне устроила за него незадолго до этого. – Щенок? – Удивилась она. – Знаешь, если уж по совести, то тебя нужно без завтрака оставить, за то, что ты заводишь собак тайком и меня обманываешь. Хотя, впрочем, я не знаю, какой от него может быть вред. Только теперь всегда спрашивай моего разрешения, если собираешься щенка домой принести или котенка, ты меня понял? – Немного погодя я сказал отцу о том, что снова слышал, эти жуткие вопли. – Не обращай внимания, – говорит он, – это опять кошки орут под окнами. – А сам смотрит на маму, затем, после того как та кашлянула, продолжил сочинять, – Ну да, конечно, кошки. Точно, точно, я тоже их слышал.

Зато следующий день выдался превеселый, скажу я вам, всё пошло наперекосяк с самого утра. Органист заболел, с постели встать не может, поэтому остался дома. Младший каноник забыл о том, что было девятнадцатое число и всё ждал, когда начнут петь 94 псалом[347]. Тут еще наш регент[348], он почему-то решил, что нужно петь вечерню. Это еще ерунда, на мальчиков из Южного клироса ни с того ни с сего напал смех, они до того расхохотались, что не смогли петь, а когда настало время исполнять гимн, мальчик – солист нашего хора тоже вдруг начал смеяться без удержу до того, что у него кровь носом пошла, после этого он взял да и запустил в меня своим псалтырем, что вообще то вряд ли могло помочь изучению Священного Писания, насколько я знаю, немногие из певчих на такое способны. Ко всему прочему меня ущипнул мальчик, который у нас пел контратенором[349], он стоял как раз позади меня. Эх, как вспомню свое детство, ох, и времечко было пятьдесят лет тому назад.