— Да, отличное утро, — сдержанно сказала Вика. И заторопилась к жёлтым вагончикам, юркнула на сидение рядом с молодой негритянкой. Хрена с два она предоставит назойливому Юре уши.

Поезд тронулся, покатил в выдолбленный кирками туннель. Интернет утверждал, что здешний климат не оставит Викиному тонзиллиту никаких шансов.

Она покинула родину два года назад. В двадцать пять начала жизнь с чистого листа. Снимала комнатушку на окраине сумрачного Дрездена, продавала кошачий корм в зоомагазине. И сама пропахла сухим комом. Два года вертелась, как белка в пословице. Она заслужила этот отпуск. Заслужила провести его не дома, слушая, как мать грызётся с отчимом, наблюдая, как спиваются бывшие одногруппники. Нет, чёрт подери, она вкалывала за каждый глоток альпийского воздуха, за каждый глоток колючей горной воды.

Соседка по квартире рванула в Баден-Баден на панк-концерт. Вика выбрала тихий Австрийский городок, декорации к фильму о Прекрасной эпохе. Потрясающий кофе и преступно калорийное фондю на ужин.

Илья, несостоявшийся муж, часто упрекал её в старомодности. Клубам Вика предпочитала медитативные прогулки, глянцу — шершавые страницы книг. До переезда прочла всего Гессе в оригинале.

Поезд остановился. Ведомые гидом, пассажиры пошли по природному коридору и очутились в пещере. Было тепло, хотя Вика не видела обогревателей. Под сводами горели лампы и искрились вкрапления минералов. У стен стояли кушетки. Юра уже стаскивал с себя свитер. Белая стереотипная майка задралась, демонстрируя пивное брюшко. В Вене Юра владел автохаусом.

Гид монотонно вещал о пользе спелеотерапии. Вика раздевалась, воображая гномов-рудокопов и летучих мышей, гнездящихся в недрах штолен. Перехватила оценивающий взгляд Юры. Купальник был плотным, сплошным, но ей показалось, что сальные глазки соотечественника проникают под ткань.

Юра кашлянул, уличённый в подглядывании.

— А вы знали, что тут отдыхал Хрущёв?

Акустика пещеры искажала голоса.

— Вот как?

— Ага, — энергично закивал Юра, — И этот…

Он запнулся, устремив алчный взор на темнокожую курортницу; та нагнулась, расшнуровывая кеды, выпятив гладкую эбеновую попку. Ниточка стрингов впилась в промежность, сильно ограничив простор для фантазии.

— Отто Бисмарк, — вяло договорил сосед, напрочь забыв о собеседнице.

Вика расстелила простынь, подвязала резинкой волосы и легла на кушетку. Доверила радиоактивному излучению организм. На носу и лбу появились капельки влаги. Тело прогревалось, расширялись сосуды, учащалось дыхание.

«Не так и плохо», — подумала она, и смежила веки.