– По твоей вине едва не утонула твоя младшая сестра, – повторила маменька, – а сама ты превратилась в посмешище, Мария. Посмотри, как ты выглядишь! Это просто позор! Старшая дочь графа Каминского выглядит как оборванка. Если ты надеялась хоть когда-нибудь выйти замуж…

– Я не надеялась!

– …То можешь об этом забыть! – Маменька достала из складок платья флакончик с нюхательной солью, поднесла к лицу, простонала: – Все мои попытки устроить твое будущее, Мария, разбиваются о твою чудовищную глупость и преступное вольнодумство.

Она немного помолчала. Мари тоже молчала, собирала остатки сил, чтобы не расплакаться от обиды. Спорить было бессмысленно, оправдываться тем более.

– Я не желаю видеть тебя вечером за ужином. – Маменька убрала флакон. – Оставайся в своей комнате до моего особого распоряжения.

Она так и сказала: до особого распоряжения. Словно Мари была преступницей, а она – судьей.

– Как скажешь, мама. – Мари сделал шаг к двери.

У двери ее и догнал вопрос маменьки:

– Что ты там видела?

– Где? – Она замерла, но оборачиваться не стала.