– Какой дом? – спросила Стеша, хотя уже знала, какой. Помнила обожженные, черные от времени и копоти стены графской усадьбы.

– Моя мать заживо сгорела из-за такой вот огненной птицы, влетевшей в окно ее спальни. Пожар не могли потушить до утра. – Голос бабы Марфы звучал ровно и отстраненно, как будто она рассказывала страшную сказку, а не историю своего рода. – А вечером того же дня из своего охотничьего ружья застрелился отец. Не смог пережить ее смерть.

Серафим тоже встал, успокаивающе положил руку на плечо бабе Марфе. А она, ничего не замечая перед собой, продолжила:

– Иногда я успокаиваю себя тем, что для них так было лучше, что при новой власти их судьбы могли быть еще печальнее. Но я так и не смогла понять, за что он поступил с ними так жестоко.

– Это из-за Анны, – сказал Серафим убежденно. – Он хотел ее для себя, сделал все, что она просила, а она сбежала. И он разозлился, тетя Марфа.

– А сейчас? – спросила Стеша. – Сейчас он тоже злится?

– Я не знаю. – Баба Марфа покачала головой. – А ты должна знать одно: угарники – это порождения его ярости. Нет на болоте никого опаснее и беспощаднее угарников. И по ночам они входят в полную силу. В болотный домик они не сунутся, там слишком много воды. Так что за Степу своего можешь не переживать, но сама рисковать не смей. Я тебе запрещаю!