Она совсем забыла. Она забыла, к чему приводят ее страх и ее ярость. Она забыла, а теперь вот вспомнила. Если бы не бабушка и Катюша, она бы начала с фон Лангера. Но бабушка и Катюша остались в заложниках на Змеиной заводи. И пока есть хоть крошечная надежда на их спасение, Стеша не имеет права на ошибку.

Туман вздохнул словно бы облегченно и уполз прочь от ее ног. Соскользнул с моховой кочки в черную болотную воду, туда, где по водной глади плавали острова. Самые обыкновенные, ничуть не призрачные, но все равно невероятно прекрасные.

Стешу снова ткнули в спину, и она сделала первый шаг к болотному домику. До домика было ровно шестьдесят шагов. И каждый из них причинял ей невыносимую боль.

– Там кто-то есть? – спросил фон Лангер, когда они остановились перед закрытой дверью.

– Нет. – Даже говорить ей сейчас было больно. Даже просто дышать.

Повинуясь молчаливому приказу, один из автоматчиков врезал в дверь ногой, и та распахнулась. Стеша застыла, собирая, концентрируя внутри все доступные ей сейчас силы: и человеческие, и нечеловеческие.

– Дамы вперед! – Фон Лангер грубо толкнул ее в плечо, и она переступила порог.

Внутри было пусто. Нет, не так. Внутри была надежда!!! На столе лежало то, что позволило Стеше снова стать сильной и снова надеяться на чудо! В полумраке маленькая, вырезанная из дерева сова была похожа на живую. Еще ночью Стеша забрала эту сову у спящей Катюши и поставила на подоконник. Там, на подоконнике, сова и должна была дожидаться пробуждения своей хозяйки. А теперь она была здесь, на старых и занозистых досках самодельного стола. И означать это могло только одно: кто-то забрал сову из дома у Змеиной заводи, чтобы принести в болотный домик, чтобы дать знать ей, Стеше, что с Катюшей все хорошо, что она в безопасности. Этим «кем-то» мог быть только один человек. Этим «кем-то» был Серафим! Каким-то непостижимым образом он узнал о случившемся, спас бабу Марфу и Катюшу, успел предупредить Степу. Он ведь спас и предупредил?! А иначе зачем здесь сова? Она вестник добрых новостей. Серафим однажды именно так ее и назвал. Стеша закрыла глаза. По щекам ее катились слезы. Это были слезы радости и облегчения. Теперь она сделает то, что должна, и не потеряет никого из тех, кого любит всем сердцем.