— И ты столкнул Марго с карниза, — разделался с сантиментами Антон и нутром ощутил, как закоренелый цинизм пробивается сквозь призрачную доброту.

— С ума сошел?!

Приступ ностальгии оборвался. Матвей с жалостью подумал: «Какая бестолочь, я ему все карты, а он — нападки» и в уме отметил, что бестолочь тут не кто иной, как он сам. И что на него нашло? Антон подмешал в кофе сыворотку правды? Это бы объяснило приливы неразумности.

Антон обратился к молчаливой мгле. Впервые со дня похорон на него напала самая что ни на есть человеческая трусость. Он много раз представлял, как, почему и с кем сбросит ороговевший панцирь отпетого плута и дотошно, вплоть до интонации, отрепетировал благополучные и провальные исходы своего разоблачения. Он бы не подарил поддержку Яне, не простился с отцом и его бесполезными подарками, не поблагодарил спесивую, вообразившую себя пупом вселенной Малину, и не предал те совестливые потуги, которые изредка проступали над заскорузлым слоем притворства. Какой он предатель? Разве предаешь, когда платишь по заслугам? Разве предаешь, когда защищаешь свои принципы? Нет, он не предатель, и в притворстве, и в прямоте. Ведь предает тот, кто отрекается от заповедного, а его заповедь родилась тогда — на видеопленке, когда он загадал — пусть Марго всегда будет рядом — и … разве это предательство?

Антон вдруг вспомнил едва уловимые, схваченные моментом перемены на фотографии Марго — он посетовал на усталость глаз и школьную перегрузку — но что, если допустить — на долю секунды, что Марго пыталась предупредить?

Он не мог вспомнить ничего, кроме синих стен и деревянной койки, и ряда стройных пальто, как липы вдоль проспекта, и разбросанных ботинок Артемьева, будь он трижды проклят, и ядовитого облака чистящих одинокими вечерами — чего угодно, кроме момента перемен в фотографии Марго, и неожиданно понял, что она и сейчас рядом. Из-под печально нависших век осуждает эту ругань и, наверняка, всеми фибрами души переживает за двоих. Она была такая — душа нараспашку.

Антон почти незаметно кивнул Марго и четко сказал:

— Я тебе верю. Марго часто смеялась над трудностями. Это не от легкой жизни. И не от счастливого случая она выпала на козырек. Что-то предшествовало, и ты точно знаешь — что.

— Я знаю, тебе хочется услышать, что это я подтолкнул Марго, и расквасить мне морду, но ни я, ни мой отец, ни тем более сестра не замешаны в убийстве.

Антон распрямился и скоро переспросил:

— Убийстве?

— Да. Не скажу, что мы были не разлей вода, но не обязательно дружить с человеком, чтобы увидеть сложности в его жизни. Помню, как Марго расстраивалась из-за сессий и какого-то урода, который без взятки не принимал зачет, а она категорически не платила ему ни копейки.