Самым ярким выразителем взглядов империалистов стал лорд Керзон. По его мнению, соглашение было отвратительным: «Оно отдает все, за что мы сражались многие годы, отдает совершенно ни за что, и это по-настоящему цинично, заставляет разочароваться в общественной жизни. Усилия целого столетия принесены в жертву, а взамен – ничего или почти ничего».

Керзон вел атаку на соглашение в палате лордов, Перси – в палате общин. Дебаты звучали как запоздавшее эхо прежних споров между вице-королем лордом Керзоном и статс-секретарем по делам Индии лордом Гамильтоном. Выдвигались те же аргументы, слегка подкрашенные для восприятия публики; но создавалось впечатление, что никто, кроме самих участников дебатов, не обращал на них внимания. Вопрос был решен задолго до этого: у либералов в парламенте было твердое большинство, и красноречие Керзона не могло изменить этот решающий факт.

В качестве эпитафии дебатам в Англии можно процитировать мнение X. Николсона, сына и восхищенного биографа сэра А. Николсона: «Даже в качестве чисто азиатского соглашения англо-русский договор был слабым и искусственным плодом. Он не был популярен ни в Англии, ни в России. Правительство Индии, так же как русские и британские чиновники на месте, от души невзлюбили его. В Персии он доказал свою недееспособность, а эмир Афганистана никогда не признавал его. В сущности, это была попытка примирить два принципиально различных подхода, совместить британскую политику создания самодостаточных государств с русской политикой проникновения. Это был достойный сожаления альянс песчаной дюны и моря».

Русское общественное мнение в общем враждебно отнеслось к соглашению. Дума, не имевшая власти над осуществлением внешней политики, выслушала краткое заявление Извольского и кое-какие одобрительные замечания П.Н. Милюкова. Пресса была настроена либо скептически, либо откровенно недоброжелательно. «Речь» (орган партии конституционных демократов, членом которой был Милюков) одобрила договор, но высказала мнение, что для Британии оно оказалось более выгодным, чем для России. Высказывая мнение московских капиталистов, непосредственно занятых в Персии, «Голос Москвы» с сожалением отозвался об уроне, который понес престиж России в глазах азиатов.

Мало кто из русских защищал договор. Князь Г.Н. Трубецкой считал, что Россия выиграла от признания ее преимущественных интересов над значительной территорией, являвшейся естественным рынком и полем приложения русского предпринимательства. Не Британии, не России, а только третьей стороне могли быть выгодны конкуренция, соперничество и вражда двух держав.