Бирдженд и Керман и кончающейся в Бендер-Аббасе. Остальные статьи по Персии касались предоставления займов и имели второстепенное значение.

Британский посланник в Тегеране чувствовал себя оскорбленным. Он не получил официального уведомления о подписании соглашения и продолжал отрицать его существование даже тогда, когда персидское правительство уже имело перед глазами его текст. Он писал своему другу Чиролу: «Здесь швыряли камнями в окна, меня оставили отдуваться… Ни Николсон, ни министр не сообщили мне, что соглашение подписано, я узнал об этом три дня спустя, когда оно было здесь опубликовано. Я полагаю, это означало, что учитывать персидское общественное мнение никто не собирался».

Не желая скрывать подлинное положение дел в Тегеране, Спринг-Райс написал Э. Грею, что невозможно игнорировать дезорганизацию в персидском правительстве; вражду между шахом и народом; убеждение, что шах намерен организовать беспорядки и спровоцировать иностранную интервенцию; веру в то, что две великие державы знают об этом плане шаха и договорились извлечь из него выгоду для себя. Он отмечал: «Нам приходится хуже, чем русским, потому что нас не боятся так, как их; нас рассматривают как предателей персидского народа». Британским и русским заверениям не верили, потому что те, кому доверяет Россия, являются врагами нового порядка вещей, а на англичан смотрели как на сообщников России и персидских реакционеров. Не выбирая слов, Спринг-Райс продолжал: «Я, конечно, не могу оценить политическую ситуацию в Англии. Но существует оправдание для критики того, что вы делаете в сотрудничестве с самодержавным государством в ущерб свободам малых наций… Мне не нужно напоминать вам, что ценность соглашения зависит от способа его выполнения. Возможно, Россия воспользуется этим соглашением так же, как она воспользовалась соглашением с Японией о Корее, чтобы под новой вывеской продолжать выполнение прежних планов. С точки зрения общественного мнения положение будет значительно серьезнее, если старая политика будет вестись при новом договоре».

Реакцией персов был отчаянный гнев. Его горечь больше была направлена против Британии, чем против России, которая уже была известна как жестокий враг. В России царь пытал, ссылал, расстреливал и вешал тысячи революционеров своей страны. Этого опасались для себя персы. Но не ожидали и не могли понять участие Британии в насилии над Персией. Глубокое возмущение персов было вызвано также морализаторским тоном, который всегда использовала британская дипломатия в Тегеране. Двое Томсонов, сэр М. Дюранд, сэр А. Гардинг, разные поверенные в делах не уставали читать персам лекции о неподкупности и чести, не упускали возможности указать на Англию как на образец добродетели, родину конституционализма и демократии. Ее парламент – отец всех парламентов. Легко понять, почему персидские националисты ожидали от Британии поддержки и были шокированы англо-русским соглашением.