— Ну, знаешь… У санинспекции свои соображения…

Захар Кузьмич заметил, что оба поостыли немного.

Директор опустил глаза на приказ, поворочался в кресле, закончил строго:

— Вот так, запомни! — и потише (тихий голос не подходит к директору) прибавил: — Мне тоже не больно-то приятно выслушивать жалобы из района…

Помолчали.

— Мне идти надо, — поднялся Захар Кузьмич.

— Погоди. — Голос у директора опять стал чужим. — Главный разрешил тебе городских на строительство клунь направить — я не возражаю. Но учти, — он погрозил толстым пальцем, — сорвешь план заготовки кормов — пеняй на себя.

— Да я от вас за пять-то лет слова доброго не слыхал, — не сдержался управляющий и пошел, усмехаясь про себя: «Вроде только мне эти клуни и нужны».

Услышал позади: крякнул директор.

VIII

Из центральной усадьбы Захар Кузьмич поехал в поле, дивился на дрожащую с легкого ветерка голубую остистую пшеницу, разминал на ладонях тугие, чуть не дожелта присушенные колоски, пробовал на вкус мучнистое молочко, в небо глядел, слепящее тяжелой жарой, прикидывал, когда начинать жатву… С поля пустился в разъезды по сенокосным участкам поглядеть: не порвался ли у кого трос, не сломалась ли косилка, а то глядишь — трактор стоит без форсунки…

У Григория Жилина пускач барахлил. С целый час, пока управляющий метался по сенокосному участку, Григорий стучал без продыха заводной рукояткой: «Стук-стук, стук-стук…» На облитой по́том, как у цыгана, смуглой спине ходили лопатки.

Все же взял Григорий свое: затрещал пулеметом пускач, рявкнул и выбросил дымные кольца, а потом заурчал упрощенно.

«Орел парень! На таких, как Григорий, вся работа в поле держится», — подумал Захар Кузьмич.

Под конец работы добрался до свеклы. Городские девчата прореживают свеклу не хуже деревенских и хворью хворают той же: меж делом трещат, как сороки…

На ток приехал при низком, по самый горизонт, солнце.

К площадке шел против солнца — ничего не видел, а ближе, в полынь ступил, закачал обрадованно головой: подстолбовые ямы все до единой повыкопаны. Походил, палкой померял. Завздыхал:

«В этаком-то грунте! Больно прытко взялись, скоро бы не сорвались».

…Но не сорвались институтские ни завтра, ни послезавтра. К четвергу (спасибо прорабу, тонкомеру подбросил!) на одной из клунь уложили прогоны, а в субботу, когда жарким утром вез управляющий в подарок строителям баклагу холодного молока, вдруг из-за взгорка встали в дрожащем мареве с десяток сверкающих белизной стропильных ферм. Только бы обрадоваться Захару Кузьмичу на такую работу, но тут же следом тревога идет: а ну как директор на ток заглянет! Не посчитается, что люди по десять-двенадцать часов пластают. «Приписка в наряде!» — скажет…