Улицы были все еще грязны от утреннего дождя, но Тони решил пойти домой пешком. Ему надо было сначала переварить метаморфозу с Эвелин, прежде чем заснуть. Тут ничего нельзя поделать. Он должен просто привыкнуть к тому факту, что Эвелин, жившей в его памяти, теперь уже больше не существует. До сих пор он, думая о ней, воображал, что его Эвелин живет где-то в широком мире; а теперь ему придется примириться с фактом, что она для него так же мертва, как если бы он сам присутствовал на ее похоронах.
Холодный северо-западный ветер гнал с неба тучи, на более темных улицах Тони мельком ловил случайный блеск какой-нибудь зябнущей звезды. Меланхолично думал он о том, что все, кого он знал и любил в довоенные годы, или умерли, или стали ему чужды, или так или иначе ушли из его жизни. Его ли это вина? Весьма возможно, но все же факт остается фактом, и притом досадным. В самом деле, пора уже пережить обновление, пора создать себе новый жизненный импульс.
III
III
Мысль о путешествии в оазисы Туниса принадлежала Уотертону. Он провел часть войны в Египте и Палестине и с тех пор всегда мечтал вернуться туда. Он не мог позволить себе путешествие ни в Египет, ни в Палестину. Ему была отвратительна самая мысль об организованном путешествии — все эти по всем правилам устроенные туристские курятники; зато он разыскал все, что было известно о Тунисе, и сделал ценное и интересное открытие, что во многих местах есть (рекламируемые) очень дорогие отели для американцев и англичан и дешевые (не рекламируемые) для французов. С помощью этих сведений и точных французских расписаний Уотертон выработал бюджет на три недели, благоразумно прикинув еще двадцать пять процентов на всякие «случайности и непредвиденности». Так как курс франка был тогда очень благоприятен для фунта, то это вышло замечательно дешево. Единственная трудность заключалась в том, что для двух-трех интересных мест приходилось нанимать автомобили, но Тони согласился оплачивать их сам, считая, что зато во всем остальном они будут соблюдать строгую экономию.
День их отъезда был установлен легко. В течение этой зимы в Лондоне давался ряд концертов для струнных и деревянных инструментов, и Тони хотел их все прослушать. Поэтому было решено ехать на другой день после последнего концерта этого цикла. Тони вернулся с концерта в очень счастливом настроении. Ему особенно понравилось трио Гайдна, изысканный септет Моцарта для струнных и деревянных и необычайная вещица Генделя для струнного оркестра, такая утонченная и поэтическая и совершенно непохожая на декламаторские оратории этого композитора. Весь вечер был как бы особенно приятными проводами перед путешествием, которое Тони предвкушал столько недель. Он сожалел только, что Маргарет отказалась сопровождать его, и боялся, как бы оазисы не оказались уже европеизированными и не были пущены в эксплуатацию. Но его сожаление умерялось сознанием, что Маргарет очень не понравилось бы все путешествие, а страх — надеждой, что хоть что-нибудь от туземной жизни еще сохранилось.