За валом земля лежала поспокойнее. По шляху проскакали двое конных, верно по важному делу, пролетели карьером, посмотрели мельком.

Скоро в степи забелели хаты, появились тонкие дымки над домами Армянска. Слева, от присивашских хуторов, на шлях вышел военный обоз. Первыми выехали солдатские кухни. Повар с винтовкой за спиной настегивал лошадей, уши буденовки относило назад. За кухнями в большой зеленой повозке ехал на паре немолодой дядька в шинели, вез печеный хлеб — буханки торчали из-под куцего брезента.

— Куда идешь, бабушка? Али Врангеля кончать? Не спеши, убежал… Что ж молчишь, али глухая, бабушка?

— Такая ж я бабушка, как вы, дядечка, вояка — на хлебе сидеть, — ответила. — Хоть доску какую положил бы!

Дядечка добродушно засмеялся.

— Подо мной мешок с овсом, садись и ты, детка, места хватит.

— За это вам спасибо, — ответила Феся. — Только остановите своих рысаков, на скаку мне не сесть.

Поехали, сидя рядом на мешке с овсом. Пахло печеным хлебом, как мирной жизнью, хатой пахнет. Теперь бы встретить Антона… Начинала видеть его чуть ли не во всяком.

— Куда летишь по военной дороге, по какому делу? — дядечка скосил на Фесю усмешливый, но участливый глаз.

Рассказала про все, какая судьба ее манит. Ищет человека, который нужен и которому сама нужна. Дядечка послушал, глаза задумчиво округлились.

— Так, так, детка. Бывают один другому нужные человеки. Это как дерево и огонь. Без огня дерево не горит, а сгорело дерево — кончился и огонь… Надо найти его. Должен быть живой, если не сильно был ранен. Конечно, он где-то тут, в этих местах. Все армии ускакали вперед, а лазареты всегда остаются. Думаю, найдешь. Человек, говорят, не иголка, тем более политрук. Он, как маячок, на виду. Какой он из себя?

— Обыкновенный, дядечка, очень простой, только свой, — ответила. — Даже не знаю, как и сказать…

— Ладно. Вон и Армянск. Там наш полк ждет хлеба, приедем — поведу тебя к комиссару, он лучше знает.

В разбитом Армянске Феся очутилась в большой хате, полной бойцами. Ждала комиссара. Лица бойцов печальны, ели из котелков без жадности, кусок не шел в горло… Кто бы о ком ни спрашивал — всё нет. Один погиб на Сиваше, другой остался на Литовском, третий из Карповой балки не ушел.

Фесе предлагали котелок — отвечала, что пришла не в гости. После обеда на полу дремали. Феся зашивала чью-то шинель. Где комиссар? Говорят, ушел в ревком, выбирают Советскую власть. Скоро будет, от своего полка никуда не уйдет.

Вдруг за стеной тяжело ударило раз, другой, третий, земляной пол в хате затрясся. Гул, как в бурю. Хватаясь один за другого, все поднялись. Кто-то сказал: