Стешка поднималась и помогала свекрови по хозяйству. Старый Кутень шел на работу, и до обеда в хате было спокойно. Вечером приходил или приезжал из Сосенки Дмитро; Стешка расспрашивала его о сельских новостях, о подругах. Старый Кутень, поужинав, брал газеты и изучал телевизионную программу:

— Сегодня не включать. Какой-то балет будут передавать…

— Это же интересно…

— Нечего портить, оно гроши стоит, — отвечал Кутень.

В этот вечер передавали концерт польской эстрады, и Кутень выключил телевизор, старательно накрыв его ковриком.

— Что они мне ляжки показывают, тьфу! Надежда, принеси-ка пахты…

Вошел Дмитро — мокрый, в грязи.

— Чего ты, сын, вырвался из села в такой дождь? — забегала вокруг него Надежда Владимировна.

— К жинке прибежал, — хихикнул Кутень, — еще молоко на губах не обсохло, а оно женится… Обождали бы, пока институт закончит да в люди выбьется, так нет… Ох-хо-хо… Она — тут, он — там… Ты не можешь хоть через день ходить? Сапог не напасешься.

— Больше не пойду, — сказал Дмитро.

— Это почему же? — насупился Кутень.

— Не хочу посмешищем быть.

— Ты агроном, а не посмешище! — крикнул Василь Васильевич, оскорбленный за престиж своей фамилии.

— Какой из меня агроном, отец? — загрустил Дмитро. — Все делается без меня. Никто ничего не спрашивает. Хожу по полям как неприкаянный…

— А как же они без агронома? Агроном сейчас везде в почете!

— Там есть агроном. Что он скажет, то и делается… Все в рот ему смотрят.

— Кто? Откуда взялся?

— Гайворон. Разве ты не знаешь?

— А Коляда? Я ему позвоню, я пойду к самому…

— Да и Коляду, отец, никто не слушается…