Прокоп Минович поздоровался с Мостовым, открыл дверь кабинета:

— Заходите, Александр Иванович.

Мостовой постоял на пороге.

— Я двину в колхозы, Прокоп Минович, а когда вернется Земцов, скажите, чтоб пригласил на вечер Турчина и Долидзе из «Факела».

Утро выдалось холодное, но чистое, ясное. Любил Мостовой эти прозрачные осенние дни, когда над огородами поднимались дымы — мальчишки жгли картофельную ботву — и опустевшие поля навевали легкую грусть.

Побывав на свекловичных плантациях нескольких колхозов, Мостовой сказал Никите:

— А теперь на Сосенку. Там и пообедаем у Платона…

— Через Выдуб или по трассе?

— Давай через Выдуб.

С востока Выдубецкие холмы окружены лесами. Могучие дубы, сосны и нежные березы замерли перед Выдубом, не решившись приблизиться к нему вплотную. Шелестела под колесами опавшая листва, а вокруг — тишина.

— Я пойду пешком, а ты, пожалуйста, на выезде из леса обожди меня, — сказал Мостовой Никите.

Александр Иванович шел просекой, вдыхая смолянистый запах сосны. По дороге замечал зимние кормушки для зверей, муравейники, старательно огражденные заборчиками, — Выдубецкий лес был заповедным, и везде чувствовалась заботливая рука хозяев — лесников. Неожиданно слуха Мостового коснулся стук топора. Он повторился через определенный интервал, словно кто-то старый и немощный после каждого удара отдыхал. Мостовой ускорил шаги. Вдруг сквозь гущину елок увидел человека в зеленоватом кителе и форменной фуражке лесничего.

Лесник, пройдя несколько шагов, остановился возле самого большого дерева, и его топор зло врезался в ствол. Потом он пошел дальше, снова остановился, и опять хищно сверкал топор.

— Эй! — крикнул Мостовой. — Что это вы делаете?

Лесник опустил топор и зашагал навстречу.

— Это вы, Гордей Антонович? — Мостовой узнал старшего лесничего Максимчука. — Что это вы размахались топором? — На огромной сосне уже глыбилась рана. — Смолу будете собирать?

— Нет… Она уже свое отжила, Александр Иванович. — Нижняя губа Максимчука задрожала, он бросил топор, сел на пенек и вздохнул.

— Что с вами, Гордей Антонович?

— Рублю, — скривился Максимчук. — Чтоб меня порубила нечистая сила, товарищ секретарь… Лучше б я не дожил до этого дня.

— В чем дело?