— Я сказал Мостовому, что нас с вами вызывал Валинов и требовал компре… вот проклятое слово, компрометирующих материалов на него, а мы отказались.

— Правильно! Мы с вами отказались! — радостно воскликнул Бунчук. — Пусть попробует установить, что это не так. Нас двое, а он — один. Не выйдет!

— Не выйдет! — подтвердил Кутень. — Мы его выведем на чистую воду, Петр Иосипович. Пообещал же вам, что примете завод, а что вышло? Теперь меня постарается выгнать…

— Пусть о себе подумает!

— Надо бы написать об этом в обком, — осторожно подсказал Кутень.

— Надо написать. Садитесь и пишите, Василь Васильевич. — Бунчук положил перед Кутнем ручку и бумагу.

— У меня почерк плохой. Может, вы…

— Не бойтесь, Василь Васильевич, мы ставить фамилии не будем, чтоб… нас не обвинили в необъективности, — успокоил Кутня Бунчук.

— Правильно, — согласился Кутень, — а то могут подумать, что мы в чем-то заинтересованы, а для нас главное — правда.

— Правда и только правда! — торжественно провозгласил Бунчук. — Итак: «Первому секретарю обкома партии товарищу Шаблею П. А. Мы, группа коммунистов из Косопольского района…»

Электрическая бритва гудела шмелем. Мостовой посмотрел на себя в зеркало — только глаза были прежними. Прибавилось седины на висках. Постарел за этот месяц. Сегодня наконец Александр Иванович выходил на работу. Никита уже несколько раз заглядывал в комнату.

— Еще полежал бы, Саша, — просила Галина. — Или на курорт поехал бы, врач же сказал…

— Галя, я уже отлежался, и ни на какой курорт никто меня не заманит. Поедем с тобой зимой. На лыжах будем кататься.

— Ты только обещаешь.

— Галина, не могу я сейчас поехать, — доказывал Мостовой, — в районе еще много дел, а самое главное — «Факел». Передадим земли Турчину и поедем…

— Когда ж это будет, Саша?

— Скоро, Галя…

— Куда везти? — спросил Никита Мостового.

— На Городище, Петровку, а потом в Сосенку. Но вначале в райком.