Вскоре Лёринц Шани почувствовал, что начал сильно мерзнуть. Тяжело вздыхая, он спустился в убежище. В подворотне он встретился с адвокатом Абоди. «И все же… в конце концов… он тоже…» Шани протянул адвокату руку, отчего тот так и засветился радостью.

Еще раз тяжело вздохнув, Лёринц Шани, жалея самого себя, спустился в подвал.

А адвокат все еще стоял на том же месте, провожая своего патрона счастливой улыбкой.

19

19

Ефрейтор Георгидзе, стоя в окопе, всматривался в склон холма, на котором горели подбитые немецкие танки. Младший лейтенант предупреждал его, что вслед за танками наверняка пойдет пехота, и он ждал ее появления. Однако гитлеровцев нигде не было видно, и хотя Георгидзе был уверен, что они сейчас вряд ли осмелятся сунуться сюда, он все же внимательно, метр за метром, осматривал местность своими зоркими глазами. Подбитые танки горели долго, отбрасывая на снег багровые отблески пламени. От долгого стояния в одном положении ноги и руки у Георгидзе занемели. Наконец языки пламени начали уменьшаться, а когда они совсем угасли, стало темно.

Георгидзе пошевелился, разминая ноги, и невольно подумал о том, что все тяготы этой войны он переносит немного легче, чем былые бои. «А ведь тогда я был моложе и намного подвижнее». Решив, что настало время покурить, ефрейтор достал свою трубку, набил ее табаком и, присев на корточки на дне окопа, накрыл голову полой шинели и прикурил. Он уже давно не курил, и теперь ароматный запах табачного дыма был ему особенно приятен. Зажав трубку в кулаке, он облокотился на бруствер.

Попыхивая трубкой, Георгидзе не спеша подводил для себя итоги прошедшего дня. Неодобрительно покачав головой, он мысленно вступил в разговор с замполитом. «Да, дал ты маху, Иван Иванович. И здесь перед нами такие же нацисты, как и до этого были, хотя ради упрощения ты и считаешь их немцами…»

Сипение трубки оторвало его от размышлений. Вынув ее изо рта, он прислушался. Шума танковых моторов не было слышно, зато сзади, за его спиной, потрескивали от мороза деревья. Сунув трубку в рот, Георгидзе продолжал курить, но более осторожно, так, чтобы она больше не сипела.

Мысленный спор с замполитом несколько испортил Георгидзе настроение, так как велся он в недопустимой форме. В их роту младший лейтенант Иван Иванович Фролов попал незадолго до осады Будапешта. Представляясь личному составу роты, новый замполит произнес довольно большую речь, содержание которой местами не понравилось ефрейтору. Вскоре после этого началось форсирование Дуная, и Георгидзе никак не смог выбрать момент, чтобы сказать замполиту об этом. Случай представился лишь через двое суток. Остановив Фролова, Георгидзе сказал: