— Тебя когда сменят? — поинтересовался ротный.

— Не знаю. Кругом полная тишина. Мне же было приказано уничтожать фашистов, если они будут вылезать из своих стальных «черепах», не щадить и тех, кто попытается забрать этот хлам с поля боя.

Костров тихо хихикнул, но ничего не сказал.

Георгидзе раздражало молчание ротного, и потому он спросил:

— Нет ли у тебя немного табачку, Матвей Кузьмич, а то у меня трубка погасла.

— А вы еще тут и курите? — удивился замполит.

— Я всегда курю, когда позволяет обстановка, — спокойно ответил Георгидзе, — но еще никто и никогда не замечал этого: ни противник, ни наши проверяющие.

— Подставляй руку, — сказал Костров, ища своей рукой руку ефрейтора.

Георгидзе набил табаком трубку и, ссыпав остатки в карман, раскурил ее точно таким же образом, как и до этого, особенно следя за тем, чтобы табачный дым не относило в сторону офицеров. Уловив чутким ухом, как младший лейтенант с шумом вдыхает в себя воздух, ефрейтор мысленно сказал: «Принюхивайся, принюхивайся, все равно ничего не почувствуешь…»

— Вы мне ничего не ответили, товарищ капитан, — тихо обратился ефрейтор к ротному.

— Давай поговорим, — пробормотал Костров, — раз ты так хочешь…

— Тогда располагайтесь на моей огневой точке, Матвей Кузьмич. Правда, она не ахти какая: так, норка, но дооборудовать ее до полного профиля я не вижу смысла. Угостить мне вас здесь нечем, разве что разговором, а это всегда пожалуйста.

Костров нахмурился и сел на землю, предварительно подсунув под себя полы шинели.

— Садись, младший лейтенант, — сказал капитан, обращаясь к замполиту.

— Да, да, конечно, — поспешил предложить Георгидзе. — Кто с вами пришел, Матвей Кузьмич, тот мой гость.

— Знаю я ваши грузинские обычаи, — добродушно сказал Костров. Дождавшись, пока офицер уселся, спросил Георгидзе: — Ну, выкладывай, что там твою душу тревожит?

— Я рад, что ты здесь не один, Матвей Кузьмич, — задумчиво произнес ефрейтор. — Вообще-то я хотел поговорить с тобой с глазу на глаз, и это было бы тоже правильно, но так, пожалуй, даже лучше… Думаю, что намного лучше.

Сделав из трубки несколько затяжек, ефрейтор немного помолчал. Костров тоже молчал. Лишь один младший лейтенант беспокойно заерзал на своем месте, чем вызвал улыбку у Георгидзе.

— Переходите к сути дела, ефрейтор, — не выдержав, нарушил первым тишину замполит. — Только не забывайте о том, что перед вами, на «ничейной» земле, сидят два офицера…

В этот момент Георгидзе почувствовал предупредительный толчок по голенищу сапога. Он улыбнулся и добродушно сказал: