Солдат испуганно заморгал глазами.

— Нам приказано удержать позицию… — проговорил Георгидзе, покачав головой. — Другого приказа пока не поступило… Значит, будем выполнять этот…

— Связь прервана и…

— Будем выполнять приказ без связи, — перебил ефрейтор солдата. — А кто этого не будет делать, я того сам пристрелю… Понятно?

Выстрелы, раздававшиеся откуда-то сзади, стали как бы приближаться к первой траншее. Не прошло и нескольких минут, как на большой скорости в обратном направлении промчались прорвавшиеся немецкие танки, вслед за которыми катились Т-34 с красными звездами на башнях.

«Восстановили первоначальное положение…» Георгидзе с облегчением вздохнул. Вслед за тачками в контратаку перешла советская пехота. Ефрейтор узнал несколько знакомых солдат из своей роты. «Ну, иди сюда скорее, Матвей Кузьмич, тогда поймешь, был ли я прав…»

Однако Матвея Кузьмича почему-то не было видно.

После того как бой закончился и первоначальное положение было восстановлено, Георгидзе и его товарищей по роте, оставшихся в живых, отправили в ближайший тыл, решив дать им небольшую передышку. Когда эта небольшая группа прибыла в расположение штаба батальона, навстречу им вышел сам комбат, за которым шел младший лейтенант. Майор подошел к солдатам и заговорил:

— Спасибо вам, ребята! Если бы вы не удержались, от батальона ничего не осталось бы, а может, и от всего нашего полка. Еще раз спасибо вам!.. — Он неожиданно замолчал, а затем, тяжело вздохнув, проговорил: — Капитан у вас геройский… и вы тоже… Не забывайте его… Он жил как настоящий человек и погиб как герой…

Слушая майора, Георгидзе посасывал свою трубку, задумчиво поглядывая на замысловатые витки дыма. На сердце было тяжело, во рту собралась какая-то противная горечь, даже табачный дым не приносил никакого облегчения.

Командир батальона низко опустил голову, глядя на носки своих сапог, затем он поднял голову и уже совсем другим голосом проговорил:

— Обязанности командира роты временно будет исполнять младший лейтенант Фролов…

20

20

Сильный порыв ветра бросил в комнату через разбитое окно снежную пыль и разметал по полу какие-то бумажки.

Эгон Ньяри лежал на полу в углу. Он застонал и, открыв глаза, увидел над собой круглый стол, покрытый скатертью, бахрома которой касалась его волос. Голову словно стиснули железным обручем, в висках больно стучало, в ушах звенело. Как он очутился под столом, Эгон не знал.

«Видимо, здорово мы перепились. — Он потер лоб и поморгал глазами. — Хотя стоп, мы ничего не пили. Просто русские прорвали линию обороны на участке полка, а я прибыл сюда для получения новой задачи». Эгон припомнил, как он надел шинель, застегнул ремень и пошел на минутку в штаб, чтобы узнать, где именно им предстоит действовать и какими силами. Эгон был твердо убежден в том, что начальник штаба был не в курсе событий, однако не зайти к нему было никак нельзя, так как тогда полковник обиделся и дулся бы на него несколько недель.