Растроганная Евдокия Филипповна на миг включает свет — лампочка на тумбочке возле кровати — и еще раз перечитывает последние строчки, что так понравились ей:
«…Они летели под тучами, что клубились, перекатывались морскими волнами. Но вот самолет вырвался из плена облачных волн в необозримый голубой простор, и земля, до боли в сердце желанная, милая, родная земля распростерла перед ними свои теплые объятия».
«…Они летели под тучами, что клубились, перекатывались морскими волнами. Но вот самолет вырвался из плена облачных волн в необозримый голубой простор, и земля, до боли в сердце желанная, милая, родная земля распростерла перед ними свои теплые объятия».
Снова гаснет свет, и Евдокия Филипповна, вытирая подернутые влагой глаза, засыпает.
В шесть звонит будильник. Евдокия Филипповна одевается, споласкивает руки и лицо, наскоро готовит завтрак. Движения легкие, шаги неслышные. Соседи спят.
До работы еще шесть остановок на автобусе, — утром толкотня, ругань. А там квартала два в сторону, и она уже в своем ателье женской одежды. Швейные машинки стрекочут до перерыва, потом опять…
Домой Евдокия Филипповна неторопливо возвращается пешком. В это время улицы переполнены суетливым людом. Сколько лиц! Веселые, грустные, задумчивые, беззаботные, встревоженные.
Иногда какая-нибудь женщина или какой-нибудь мужчина казались ей похожими на людей, которых она встречала в недавно прочитанной книжке. Она приглядывалась к ним с детским любопытством и удивлением. А через минуту они были в ее глазах не только похожими, но точь-в-точь теми, о которых она столько узнала. Догадывались ли они, что кто-то рассказал про их печали и радости? И как узнать, что с ними происходит теперь, что будет дальше? Такой вопрос возникал у нее почти после каждой книжки.
С тем же любопытством заглядывала она в окна — глаза домов, тоже разные. Но чем дальше, тем все чаще из окон доносилось одинаковое бормотание, одинаковые мелодии и возгласы. Телевизор обесцветил тысячи глаз, сделал их стеклянными.
Почти рядом с ее домом была небольшая библиотека. Людей мало, покойно. Можно подойти к полкам и просматривать одну за другой хоть сотню книг.
Библиотекарша, немолодая женщина, вероятно пенсионерка, уже знала ее вкусы и в меру своих сил помогала выбрать книги, которые приносили Евдокии Филипповне часы упоения и душевной услады.
К таким книгам принадлежала и та, в которой со слезами на глазах были прочитаны последние строчки о теплых объятиях, которыми земля встречала влюбленных. В других рассказывалось о неожиданных счастливых встречах, радостном примирении молодой семьи, которую чуть не разбило слепое подозрение, про взаимное понимание и уважение отцов и детей. И чем более красивыми словами завершались последние страницы, тем светлее становилось на душе у Евдокии Филипповны. Она задерживала книжку еще на день-два, ей было жалко расставаться с людьми, которые стали такими близкими, почти родными. Но постепенно жажда новых знакомств делала расставание не таким грустным, ведь в конце концов она оставляла их навсегда счастливыми.