Засыпая, поэт вздрагивал, как лошадь, всей кожей и бормотал:

— Бедная, как она там на морозе? Кутеночек… — И неожиданно спросил: — Слушай, а почему она на простыню наделала?

— По привычке, — сонно ответил рыбак, — она хоть и маленький, но северный собак. Лайка снег искала — не нашла. А простыня белая. Понял?

Ночью мне снились московские ожиревшие собачонки, похожие на сардельки в ошейнике. Они ищут траву, кусты, песок, извечный зов природы манит их в чахлые скверы, а любящие хозяева тащат их за поводки на ковры, на паркет, на цветной линолеум.

Мешок с волками

Мешок с волками

Старенький автобус, раскачиваясь на ухабах, свернул на большак и покатил, как по рельсам. Пассажиры вздохнули и, повеселев, заговорили все разом.

— Ну, сороки, отживели! Застрекотали, — сказал кто-то сзади мрачным басом, — а на кочках молчали: боялись языки прикусить. Правду про вас говорят: три — базар, четыре — ярмарка.

— Сиди уж, — ответила за всех молодая колхозница, — хлебнул с утра, так сиди молча.

Бас расстегнул стеганку и, достав мятую пачку сигарет, начал набивать трубку.

— Вот еще, раскуривать здесь будешь.

— И буду!

— Не положено курить в автобусе.

— А чушек возить положено? — Под последним сиденьем автобуса лежал мешок с двумя поросятами. Бас потыкал сапогом в мешок, и поросята захрюкали.

Колхозница набросилась на обидчика, но дядя, обладавший завидным басом, спокойно сказал ей:

— Не прыгай, а то стрельнет: заряжено.

Колхозница подскочила: в углу на сиденье лежало ружье, на которое она уселась в спешке и толчее посадки.

Шофер оглянулся и притормозил:

— Э, охотник, нельзя возить оружие без чехла, тем более заряженное.

— Чего ей сделается? Такую миной противотанковой не сшевельнешь…