Они накурили в комнате. Воздух как голубая вата. Молочков открыл форточку, по привычке минутку постоял у окна. Там, во дворе, густо валил мокрый снег, незатоптанные дорожки искрились в слабом свете фонаря, на скамейке темнела парочка, тесно прижавшись друг к другу. Понять бы — выбежали из дома или деваться им некуда?

— Деваться некуда, — сказал он вслух и спросил Лику: — Почему вы им мстите своим несчастьем? Месть вообще бесплодна. Мелкое удовольствие, — он затянулся и выдохнул белое облачко, — как этот дым.

Лика спустила ноги с дивана, выпрямилась, но ему показалось, что сгорбилась, как ощетинившийся котенок.

— Вы тоже меня учить хотите? — спросила она. — Не понимаете, что только так я сохраняю вечную память о матери?

— А вы не понимаете, что если была бы жива ваша мать, она предпочла б, чтобы вы молились на свою мачеху, только были бы счастливы!

Лика уткнулась лицом в валик. Плечи ее вздрагивали, молния на спине разошлась, видна была бледная кожа с выступающими позвонками.

— Цыпленочек вы мой! — вырвалось у Молочкова, и он обнял ее за плечи. — Все это… Мы все это преодолеем.

Лика всхлипнула, раскашлялась, схватила его за руку, как будто хотела удержаться, чтобы не упасть.

— Я знала, что вы добрый. Потому и пришла, что добрый, — говорила она. — Я еще тогда поняла…

Значит, еще есть на свете люди слабее его? Молочков вскочил, взъерошил пятерней волосы, засуетился.

— Вы, наверно, чаю хотите? Я, идиот, форточку открыл. От кашля с молоком хорошо. У соседки попрошу. Она даст. Тоже добрая.

Он рассмеялся, выбежал из комнаты и быстро вернулся, держа в руках бутылку молока и вазочку с вареньем.

— Вот видите, совсем повезло, — говорил он, наливая в стакан молоко, — вареньем угощают по случаю Нового года. Блюдечка только у меня нет. Я вам на большое положу.

Он нарочно говорил пустые слова, чтобы Лика успела успокоиться, забыть свою внезапную откровенность и слезы. Надо бы сделать так, чтобы ей казалось, что он все время думал о ней.

— Совсем забыл, — сказал он, — тут я, пока ждал вас, пытался переводить стихи английских поэтов, и как раз звонок…

— Вы меня ждали?

— Ну конечно! Не один вечер. Вот слушайте: «Я люблю тебя. Моей любви ты прости ее земные сроки…»

— Сколько же вечеров мы потеряли, — тихо сказала Лика. — А может, к лучшему. Никогда не надо торопиться.

КИРА КЛИМЕНТЬЕВНА

КИРА КЛИМЕНТЬЕВНА