Жаба тихо забубнил:

— «Неверные весы, — сказал Соломон, — мерзость пред Господом, но правильный вес угоден Ему».

— И женщин дайте нам. Ибо нам нужны женщины, рождать сильных вояк... для нашей веры.

Кардинал и мних переглянулись. Понял их также епископ.

— Разве что... несколько монастырей, — поднял он грозные брови. — Всё равно из монашек толкового, как из кошки шерсти.

Мних тихо предложил:

— Машковский... Игуменье сказать, чтобы кого уж кого, а ту выдала басурманам, — и улыбнулся. — Ничего, они там с их опытом не одну, а три орды сразу изнутри разложат.

Татарин смотрел на шептавшихся, ждал.

— Дадим, — вздохнул Лотр. — Только чтобы сбе­речь мир.

— Будет мир, — коварно усмехнулся крымчак.

Корнила зашептал Лотру на ухо:

— А как обманут? Денежки ведь на ремонт стены возле Лидской башни вечно кто-то в карман?..

— Ну-ну.

- А стена там такая, что я каждый раз с ужасом смотрю, когда к ней собаки подходят да подмывают. Денег не даёте.

— Рада пускай платит, — нашёл выход кардинал.

— Вы однажды уж магистратские деньги тю-у, — возразил, прослышав, Юстин. — А городская рада всегда была бедна, как церковная... простите, как магистратская крыса.

— Тем более откупиться надо, — беззвучио подытожил Лотр и вслух добавил: — Мы покажем тебе, где вы будете иметь право брать женщин, мурза. Первым може­те Машковский кляштор...

В этот момент сильно отдался под готическим сво­дами звук смачного плевка.

Плюнул молодой человек лет двадцати пяти, стояв­ший среди стражи. Худой, но долговязый и сильный, в тяжёлых латах от шеи до ног (шлем он почтительно держал в руке, и длинные пепельные волосы его лежали на стальных наплечниках), он теперь вытирал тыльной стороной узкой и сильной ладони большой и твёрдый рот — рот одержимого.

Серые, красивой формы глаза смотрели с возмущением, саркастической усмешкой и почти с фанатичным гневом. Прямой нос словно окостенел.