И тут раздался залп. Еще дымились стволы винтовок, когда Кисин выхватил «смит-вессон» и ударил рукояткой в морду черной кобылы. Она поднялась на дыбы, чуть было не выбросив из седла грузного исправника, круто развернулась и резво поскакала в конную цепь, унося растерянного седока.

— Бей царевых прислужников! — вне себя от гнева крикнул Кисин и бросился врукопашную на шеренгу городовых. И только теперь почувствовал, что еще первым залпом был ранен в руку.

Ряды колонны демонстрантов смешались. Дружинники открыли из револьверов беспорядочную пальбу по цепи городовых. Те было залегли, чтобы ударить по колонне, но опоздали. Увидев кровь на своем вожаке, дружинники подмяли городовых под себя. Конница оказалась бессильной и отступила. С покалеченными физиономиями, помятые и истоптанные сапогами дружинников, городовые в панике разбежались, а конница поспешно снялась и двинулась к своим казармам.

Дружинники бережно несли на руках раненых товарищей — Гурия Кисина и сваленного сильным ударом приклада Сергея Сергеевича, брата Петра Ермова.

На следующий день либеральная губернская газета писала об этом столкновении вооруженных рабочих с полицией:

«Победили рабочие дружинники. Победила их солидарность, чувство локтя товарища. Молодежь была готова к отпору и потому не дрогнула, не отступила. Этот эпизод — лучшее доказательство тому, что у рабочих день ото дня крепнет чувство человеческого достоинства. Мало того, рабочие Волжских заводов уже не хотят больше собираться тайком. Они явочным порядком осуществляют священное право народной демократии на свободу слова, собраний».

«Победили рабочие дружинники. Победила их солидарность, чувство локтя товарища. Молодежь была готова к отпору и потому не дрогнула, не отступила. Этот эпизод — лучшее доказательство тому, что у рабочих день ото дня крепнет чувство человеческого достоинства. Мало того, рабочие Волжских заводов уже не хотят больше собираться тайком. Они явочным порядком осуществляют священное право народной демократии на свободу слова, собраний».

Рабочий поселок в эти дни стал похож на военный лагерь. Но настроение грядущего большого праздника, внутренней раскрепощенности и сознание возможности рабочей победы не покидали людей.

Генеральный директор Волжских заводов, несмотря на присутствие казачьей сотни, усиленного штата полиции да еще подошедшей через несколько дней после казаков целой роты солдат, не решался полностью отклонить «Требования» Совета цеховых уполномоченных. И к этому были немаловажные причины.

Если бы только над Волгой! Надо всей Россией гремели раскаты невиданно большой грозы. Бастовали рабочие Лодзи, в Иваново-Вознесенске заговорили о Советах рабочих депутатов. Это было нечто совсем уже новое. Стачки перемежались повсеместно крестьянскими волнениями. А стачек было столь много и в губернском городе, и в уезде, а особенно на Волжских железоделательных заводах, что акционеры более и не говорили о локауте: сильно побаивались, что в такой всеобщей сумятице и в деревнях и на заводах можно остаться и вовсе без рабочих.