«Вот она, тычка! — кричит Георге. — Выдернул из виноградника шестьдесят четыре штуки, так, пожалуйста, добавьте и эту, об нее я, товарищи, споткнулся ночью!» И пошел шпарить, а мы про себя думаем: «Ишь, зубы заговаривает, ни дать ни взять, молодой Булубан…»

А Георге… «Не стал бы ее подбирать, — объясняет нам, — да дурная привычка крестьянская — ничего не должно пропадать. Еще дед учил: коли что валяется — это признак запустения…»

Говорит он, а мы готовы поклясться — сорок лет назад так же ученый барин разговаривал с селом от имени зеленого сада!.. Георге нас отчитывает:

«Теперь я спрашиваю: почему мы выкапываем и рубим проклятую акацию, а потом разбрасываем по дорогам в виде тычек? Почему стали безразличны к общественному достоянию наши колхозники? Днем работают, а ночью оставляют, где попало…»

Никанор умолк и прислушался:

— Что?.. Слышите или мне показалось? Кто-то кричит… А-а, это собака… Ну, короче, досталось нам. «Кстати, — говорит Георге, — чья это дурацкая идея, в самую страду выкапывать чертову изгородь вокруг правления?!»

Василий Иванович, парторг, посмотрел на Тимофея Петровича, председателя, и тот говорит: «Братец Георге, не забывай, где находишься!»

А Кручяну на рожон прет: «У себя я нахожусь, в своем доме, среди своих и хочу научить вас смотреть в корень!»

«Да, дорогой, но ты не на пионерском сборе. Это мой приказ, ясно?»

«Это самодурство! — кричит Георге. — Где агроном? Что за новости — полевые работы посреди села, когда надо закладывать будущий урожай на полях. Опять копать траншею, как при Булубане? Но теперь уже на два метра в глубину и в ширину, целый противотанковый ров!» Поняли, сват Ферапонт, куда он загнул?

Ферапонт заморгал, но не успел вставить словечко.

— А как было дело? Приезжает председатель райисполкома и говорит Тимофею Петровичу: «Где ты видел в приличном колхозе такое правление? Зачем вы спрятались от людей за колючками? Идет к тебе человек на прием и натыкается на шипы. Наши учреждения должны быть доступны, на виду, на почетном месте, с обзором местности…»

Вот когда она заговорила, живая изгородь, укусила всех нас старая карга Булубаниха. Что оставалось Тимофею Петровичу? Отдать приказ на ударный субботник по искоренению колючек. Потом, правда, хорошо получилось, теперь на месте сада новые дома, вы же напротив живете, сват Ферапонт… и Георге сначала там жил, в центре. Другое дело, что там сейчас пыли много… Оттого и перебрался я на окраину, к тому же в центре под огороды дают только шестнадцать соток…

А когда Георге вовсю наступал на Тимофея Петровича, тот даже растерялся: приказ сверху, критика масс снизу, отовсюду дует, чем не сквозняк? Поскорее поделили сад на участки и раздали молодым, пусть пускают корни на месте бывших барских черешен и олеандров! Потом правление перенесли в нынешнее здание, двухэтажное, у самой дороги. Конечно, пыли хватает, зато на самом виду, а вместо форточек — двенадцать этих… бакинских кондишенов!