Ну, в доме, кажется, уже порядок, шепелявый старушкин говорок разогнал тягостное молчание, как ветер тину с пруда.

А что поделывает жених на улице? Вышел, а в воротах соседка Тасия кричит:

— Тудораш, золотко, подойди сюда — и закашлялась. — Ох, голос отнялся, не дозовешься… Мэй, ну и собака у вас… кхе-кхе!

Тудор подумал, не позвать ли бабку — старухам проще договориться, — но спрыгнул с крыльца:

— Пошла вон! — цыкнул на собаку. — Что вам, тетя? Может, водички дать, а?

— Какая водичка! — Соседка возмутилась: за ней же посылали, не явилась незваной. — Стопочку ставь! Знаю я тебя, шалопут… Дай сначала поздравлю… Ну, ладно. Отдашь бабушке эти свечи, тут и комочек воска, и скажи, свечки я посчитала, здесь шестьдесят восемь… нет, должно быть шестьдесят, вот, возвращаю, в этой бумаге.

— Так, может, позвать бабушку?

— Мэ-эй! Зачем мне твоя бабушка? — Она подмигнула, обнажив желтоватые стертые зубы. — Знаю, что у вас там… не тревожь… А тебе скажу — будьте здоровы, детки!

Тудора вывела из себя ее ухмылка.

— Спасибо на добром слове… Зачем столько свечек?

— Для Кручяну попросили наделать, через твою тетю, она принесла воск, шепнула, что у вас сговор сегодня. А того… упокой, господь, душу раба твоего… его завтра похоронят, сынок. Так он меня напужал раз, озорник! Иду я с соломой, взяла охапку со скирды, возле птицефермы… и вдруг огонь! Нет, сначала дымом накрыло, как тучей — ух, как я кашляла! «Спасите, кричу, пожар!» И домой со всех ног. Дура, нет бы бросить, так жалко веревки, обвязала ею солому, а это поводок был от Муси, козы моей. Все Георге, он сторожем там сидел, демон, и сзади подкрался. Чирк спичкой! — мол, гори, ворюга… на меня он так… А что я ему? Одна, беззащитная, даже без пенсии, только коза Муська у меня. Ну, и прокляла его, Георге-то, страшными словами прокляла. А потом простила и бога молила за его здравие… Я же заболела тогда, после пожара, ой как прихватило… Пошла к Онисиму, пономарю, за молитвой, так мы познакомились получше и вот, видишь, приглянулись… понравились друг другу. А твоя тетя Вера правильно на него заявила… ведь нашли у него тычки, у Кручяну? Нашли, а как же. Зачем тогда он меня поджег? И солома-то гнилая была, завалящая. Если хочешь знать — дело-то прошлое, — я сама Вере про него сказала. А теперь вот свечи для него принесла… и простила: если бы не Кручяну, не видать бы мне счастья с Онисимом на старости лет.

— Тетя Вера?.. Так это она заявила?

— А ты не знал, сынок? Мы с ней ночью видели, как он шел и тычкам кланялся. Теперь бог Ирину услышал, разрешение-то хоронить прислали, а свечек вот, видишь, не оказалось.