Прожил он в селе недели две, долбил липовые чурки, менял готовые ложки на муку и яйца. Ходил понурый, смотрел исподлобья, тоска его грызла — по дороге и по неверной жене. Под конец не вытерпел, постучался к соседу — ютился цыган во времянке на окраине, а за постой платил ложками, — и попросил присмотреть дня два-три за сыном, — уйти, мол, нужно: «Сил нет, хозяин, все нутро запеклось!»

Ушел Касьян, а мальчишка его остался… Я говорил, кажется, что цыгана звали Касьяном? Вот нет отца три дня, нет четыре, на пятый появляется и прямиком в корчму.

— Касьян, что ты как в воду опущенный? — спрашивает корчмарь Игнат.

— Не было у этого мира матери, хозяин! — отвечает ложкарь. — Налей-ка мне водки…

Взял он чарку, а пить не пьет — уткнулся глазами в стакан и долго так смотрит, пристально, не моргая, будто на дне разглядел все грехи свои тяжкие. Подумал еще, посидел и мотнул головой:

— Нет, сначала у попа совета спрошу. — К водке не притронулся, но деньги заплатил. — Жив-здоров вернусь — выпью, — сказал весело. — И еще попрошу, хозяин, сохрани для меня этот стакан…

Потом уже, по воскресеньям, когда в корчму набивались весельчаки-гуляки и дым стоял коромыслом, Игнат поднимал налитый доверху стакан, осторожно, словно плескалась в нем сама душа цыгана, и в который раз рассказывал историю отца Аргира. Не забывал прибавить и то, что говорили две поповские соседки. Мол, своими глазами они видели: подошел Касьян к дому попа, покружил у ворот и забора… соседки так и ахнули — неужто милостыню собрался просить? Не на исповедь же он, цыган, сюда забрел… А ложкарь остановился у поповского колодца, облокотился о сруб, постоял, сгорбившись, как над тем нетронутым стаканом в корчме, и отвернулся, — похоже, уйти решил. Но вдруг насторожился, вроде что-то почудилось, дико вскрикнул: «А-а, вот вы где! Опять на моем пути? Эй вы там, слышите?!» — и бросился, бедный, вниз головой в темень колодца глубиною в пять сажен.

Рассказывая, корчмарь устраивал настоящее представление для завсегдатаев: пожалуйста, смотрите, этот самый стакан остался невыпитым, и я свидетель! Вот вам крест, Касьян велел: «Сохрани его для меня…» А вы, люди добрые, выпейте за упокой его души, ведь он-то уж не зайдет опрокинуть чарочку. И с наполненным стаканом Игнат встречал новых посетителей, а тем, кто уже слышал историю, расписывал вдобавок свои сны. Представьте, чуть ли не каждую ночь навещал его Касьян.

Ох, какой вчера был сон, вот страху-то натерпелся! На дне поповского колодца, под зыбким зеркалом воды, виднелась женщина, мать маленького Аргира, а рядом ее белокурый любовник. Потом откуда ни возьмись — Касьян, вот уже пальцы его на шее у этого белобрысого, и ее, жену, тоже душит.