— Ты прости, Степша, водочку, спирт ли — это Половников не сёдни-завтра привезёт.

— Он все в милиции служит?

— Служит не тужит! Его из милиции теперь уж не выдрать — старая кадра. Наказал я, чтоб поскорей приезжал, да ведь не вот вознялся да полетел. Не сам по себе, не кажин день погулять вырвешься к Лукьяну Закутину. Ништо, Половников не упустит, возьмет свое!

Лукьян выпил залпом, шумно зажевал соленым огурцом и укоризненно покачал лохматой головой.

— Тоже мне, губы только мочите… Да ешьте вы, едой силу не убьешь!

Степан тихо, с расстановкой сказал:

— Мне, батя, остерегаться велели. Пока много нельзя. Ты не смотри на меня, ты — пей!

Лукьян потеплел взглядом.

— Родителя, Степша, не осуждай. Я сегодня редкий праздник гуляю. Сын, можно сказать, с того света возвернулся, орденов и медалей у него целый иконостас — молодца, ой, молодца…

Андрей сидел за столом грустным, прятал припухшие со сна глаза. Выпил, и повеселеть бы ему, но не веселится — сиротинушкой вырос. Вот приедет в Согру, в свой поселок, а не встретит у порога родной отец, не ждать крепких мужских объятий, и не вспыхнет за столом отцовской гордостью родитель за своего старшего…

— Ты-то чево скис? — толкнул локтем Андрея Степан. — Поддержи наступление на левом фланге, приказываю, сержант!

Андрей опомнился. В самом деле, что он праздник людям портит!

— Налей, дядя Лукьян.

— Во, это по-нашенски! — вскочил с лавки Лукьян. — А то сидим, друг на дружку глядим… Та-ак, прокатилось у гостя, а у хозяина пролетело легкой пташечкой. Груздем, груздем ее задраивай, самогонь! Ох, и борза, стерва!

Он скоро еще себе налил, Лукьян, и все больше возбуждался, все больше хорошел лицом, как часто это бывает со здоровыми людьми в их начальном опьянении. В плотном ободье черных волос и коротко подстриженной черной же бороде, на щеках Закутина полыхал яркий малиновый румянец. Черные глаза его под широкими дугами бровей блестели молодо и свежо.

Ему, видно, не сиделось, Лукьяну. Опять встал, уперся руками в стол и поднял голос почти до крика:

— Та-ак, вчера вы орденами и медалями вот тут гремели, а мы — глядели… Нынче хвастать мой черед. А ну, худы питухи, выматывайтесь из-за стола и ходу, ходу за мной! Ну, во-от, рубах они не надели… Накиньте шинелки и — хорош. Тепло ныне на дворе, припекат!

Лукьян без шапки, как был в просторной шелковой рубахе пунцового цвета молодецки рванулся из горницы. Степан с Андреем малость задержались, все-таки накинули на себя шапки и шинели. В сенях Степан ухватил Андрея за плечо, заглянул в его повеселевшие глаза.