Лукьян отбросил с глаз потные волосы и припал к узкому, шириной в ладонь, ящичку с крышкой, что был приделан к внутреннему верхнему краю сундука. Почти с ловкостью фокусника выхватил оттуда серебряный кругляш карманных часов с толстой серебряной же цепочкой и довольно большим брелком в виде слона.

— Что, сыне, засвербило в глазу? Мозер! Дарю, дарю тебе, Степша! — загорелся щедростью Лукьян. — У тебя ж давно была мечта об этих часах. Владей!

— Там еще было… — замялся Степан, не зная, что именно еще хранил отец в придельчикс сундука.

— Хитер ты у меня, парень. На понт берешь, — по-своему понял Лукьян сына и повернулся к нему. — Что было, то не сплыло. Есть и еще серебришко, да оно тебе ни к чему. Так, на погляд разве. Во, крестики!

Старые офицерские награды, а бант был не полный, неожиданно сверкнули на солнце ярко, дерзко.

— Нагляделись? Ну и хватит!

Лукьян небрежно кинул кресты в придельчик и тут же начал складывать в сундук выложенное добро.

Сели за стол, лениво жевали. Степан исподлобья поглядывал на отца. И опять, как бы невзначай, задал ему тот самый вопрос, который уже, оказывается, мучил, не давал покоя:

— Батя, а откуда у тебя эти кресты? Не помню, не рассказывал, что награжден.

Лукьян вскинул дугастые брови, охотно признался:

— У меня, сынок, соображалка работала. Царю я так-сяк служил. В ту германску ухитрился попасть в санитарну команду. Чего не было, того не было: Георгиев не получал, кавалером не имел чести быть. И — хорошо, после радовался. Знаешь, потом-то этих кавалеров шибко не жаловали у нас…

Степан едва дослушал отца.

— Царя ты мусолишь… Ладно, царю ты так-сяк. А почему Отечеству как следует не послужил? Совесть тебя не скребла, санитар. Так, откуда ж кресты?

Андрей удивлялся, что это со Степаном? Ни с того, ни с сего на отца попёр. Он заторопился перевести разговор на другое.

— А за что, дядя Лукьян, кавалеров не жаловали. Патриотов этих…

Закутин, оказывается, не настолько был уж и пьян, чтобы начинать ругню. Однако и ронять себя перед сыном не захотел.

— Ты вот, Степша, говоришь, что за родину кричал — хорошо! Только маловато ты кричал. А вот твой отец, за Советску-то власть целых десять лет ор поднимал, надрывал глотку. Да, именно этим и похвалюсь! Время какое шло? А такое времечко ворохалось, что преданные глотки да всякие там санитары, что на подхвате, о-очень были нужны. Да, сгодился Лукьян Закутин, что в двадцатые, что в тридцатые годы… Гражданская кончилась, а недобитки из белопогонников да кавалеры эти самые еще оставались. Как санитар-то, я и извел одного вражину, и не каюсь. А что-о… Так-то спокойней для нашей власти. Хотите, расскажу случай?