Едва отдохнули телята, шумно прибежали званые еще утром внуки.

Иван Касьянович с протягом хлестал бичом, поднимал свой крик, задорил:

— Веселе-ей… Кольша-парняга, во-он той телушке укорот дай, вороти ее назад! Забегай, забегай… Вовка, Наташенька, стерегись, этот быня так и норовит боднуть. Боданет и фамилии не спросит. Скажи, какую набаловку кажет: задком кидает и хвост трубой… Геть, геть!

Вчетвером телят водворили в загончик скоро.

Старик отпустил ребят, плотно поел — промялся-таки здорово, и пошел в конец огорода на пчельник: тоже и пчелы постоянно ждали хозяйского надзора.

Славно на пчельнике в легкий солнечный день. Дружные пчелы-трудяги всегда особо поднимали Ивана Касьяновича своей умной работой и совместной жизнью. Вспоминая уходящий день, подивился, что прошел он наполненно, как-то скоро. Да, конечно, упарился, так что! Таковска уж долюшка пастушья. Короче, живем — значит, робим! Согрела внезапная прострельная мысль: старый умудренный человек в хозяйстве никогда прежде лишним не был. Старик в прежние годы не зря гордился: во все дыры годился! Даже если только дельный совет давал — плохо ли?!

За этим горделивым, давно устоявшемся в нем, Иван Касьянович с неожиданным удивлением признался себе: оказывается, он уже принял уход за телятами как первое теперь дело. И пусть они не свои — да какая в том разница, елошна-палошна!

4.

Берег налетно обдало высоким нудящим ревом мотора, с заливистым лаем заметался по лобовине яра Урман. Иван Касьянович заторопился к причалу, не ошибся: директор совхоза примчал. Зачихал, заглох мотор, крутая накатная волна набежала на песчаную отмель, устало откатилась обратно, и опять объяла Антошкин хар тишина, приправленная теперь теплой и горьковатой бензиновой гарью.

Николаев по-летнему легко и чистенько одет в тесный джинсовый костюм, кинулось в глаза, что он побывал в парикмахерской. Знакомая шапка рыжеватых волос укорочена.

— Из району?

— Здравствуй, Касьяныч! Угадал. Коровник перекрыть надо да полы перебрать. Шифер с горем пополам достал, а пиленого леса нет. Вот и кланялся, и уговаривал директора шпалозавода. Ну, как пастушишь, ладно ли молодняк летует?

— Скотинке, ей что — бока наедат!

— Сергей дома?

— Дома, дома. Карасей чистит.

— Хорошо я успел!

— Милости просим, гостюйте!

Пока Настя жарила карасей в сметане, прошлись луговиной — в свой черед, за телятами в этот предвечерний час доглядывали внуки. Два дымокура лениво курились под ветлами, к ним поближе жались бычки и телочки. Отмахиваясь от наседавшей мошкары, директор придирчиво осмотрел молодняк.