– Ты Мурад? – спросил он наконец.

– Да, господин.

– Ты пришел к нам из-за Аракса. Зачем пришел?

– Вы сами знаете, господин.

Судья усмехнулся, погладил бороду и сказал:

– Знаю. От нас за Араке идут за богатством, а к нам из-за Аракса бегут от казацкой пули и сибирских снегов. Ты таков же, как все. Но об этом не надо говорить.

– Русские меня ищут, господин.

Судья закрыл глаза и долго молчал.

– Они всегда ищут, – возразил он. – Нам будут о тебе писать.

Он пытливо воззрился в лицо Мурада, а тот при слове «писать» почувствовал себя на дне пропасти: для него, безграмотного удальца-налета, перо и бумага были оружием – куда! и не сравнить! – страшнее казачьих берданок. Судья все с тем же вопросительным взглядом провел рукою по своему горлу: было, дескать? Мурад виновато опустил голову.

– Сколько? – спросил судья.

– Двух всего… – был сокрушенный ответ.

– Гм… однако!

Во взоре судьи засветилось нечто похожее на уважение.

– Русские были?

– Нет, господин, армяне…

Опять долгое молчание, опять сухая рука с крашеными ногтями ласкает огненную бороду.

– Нам о тебе будут очень много писать.

Дно пропасти под ногами Мурада углубляется на целую сотню саженей.

– Господин! – кричит он и валится в ноги, – неужели вы меня выдадите неверным?