В конце концов, Мурад прожил целое лето мирным гражданином. Иной раз в нем разгорались привычные вожделения, рука сама ползла к горлу какого-нибудь купца, у которого на поясе болтался богато нагруженный денежный кошель, но… раза два-три в неделю он встречал на рынке или у входа в мечеть судью, видел его черные колючие глаза с желтыми белками – и, хотя судья как будто даже не замечал его, Мурад почему-то невольно читал в черно-желтых глазах этих: нос, уши, плети, виселица. И он бросал свои мечты об армянских поясах с золотыми монетами, об оправленном в серебро оружии и – с глубоким вздохом – шел копать канавы для орошения полей, снимать виноград, жать спелый хлеб. Разбойник притворялся работником, ибо – нос, уши, плети до полусмерти и виселица для полумертвого, – с такими перспективами не шутят…

Но вот пали холода, дело шло к зиме. Пролетарий вспомнил, что у него за Араксом есть дом и семья; разбойника потянуло к своему углу, к теплому очагу, к красивой жене, к ребенку.

– Иду в Россию! – говорит Мурад приятелям-поденщикам.

– Стало быть, жизнь и воля надоели? Ступай, дурак! тебя там давно уже поджидают. Заждались!

– Будто уж так, едва я ступлю за Араке, тут меня и поймают?

– А почему тебя не поймать?

– Я знаю в горах такие закоулки, где не ступала русская нога.

– Так неужели ты возвращаешься в Россию затем, чтобы прятаться по горным закоулкам?

– Нет, – я хочу видеть свою жену, сына, тестя, тещу. – Ну, смотри, брат!

– А что?

– Да – чтобы свои-то и не выдали тебя, как выдали многих, многих… Не тот теперь народ пошел. Это старики были крепки на расправу. А теперь – народ жидкий: пригрозит начальство, – и выдадут.

– Какой вздор! Чтобы моя Буль-Буль меня выдала!

– Сама еще и ремень принесет – руки связать.

– Она? Да вы знаете ли, из-за чего я на разбой-то пошел? Мурад – персидский выходец, родом татарин. Пришел

в Россию на заработки, нажил денег, влюбился, женился. Жена оказалась из зажиточной семьи, балованная, капризная, хорошенькая, с прихотливыми требованиями от влюбленного без памяти мужа. Хочет и кусок есть послаще и одеться получше. Характера подтянуть бабу у Мурада не хватило. Что было накоплено раньше, прожили. Пошли дома истории, сцены, плач, попреки. Подай денег, подай нарядов, подай ожерелье на шею, перстни на пальцы! И вместе с тем то и дело указывают с укором – и жена, и теща, и тесть.

– Вон, посмотри-ка, как живет Гассан-бек: сам в серебре, жена в золоте, у всей родни шелковые бешметы.

– Но ведь Гассанка, говорят, грабитель! – отвечал Мурад, – он обирает людей по большим дорогам.