– Каких же это людей? – возражают ему.

– Назарианца, мсерианца, базарджианца – слухом земля полнится.

– Да разве это люди?

– Как же нет?

– Это наши враги, армяне, торгаши, ростовщики. Они сосут кровь из нас, они выживают нас с наших земель. Их Аллах велел грабить!

Как почти всякий восточный человек, Мурад – строгий хранитель законности. Не спешите приходить в недоумение от столь парадоксального сочетания понятий – «восточный человек» и «законность». Не верьте, что на Востоке люди не сознают прав своих. Напротив. Правда, они довольствуются minimum'ом прав, каким может удовольствоваться человек, по понятиям европейца, но за этот minimum они держатся с такою энергиею, с такою убежденною последовательностью, каких не найти у самого развитого конституционалиста. Слова «здесь такой порядок! так велит закон!» для восточного человека святыня; но в то же время он требует, чтобы этот закон равнял его и в льготах, и в строгостях своих с каждым из его соседей. В Персии режут носы, уши, дерут плетьми, пытают, казнят по подозрению и т. д. Туземец, несогласный переносить всю эту муку, – извращенную изнанку гражданственности, – уходит к нам, потому что он слыхал о гуманности русских порядков, о мягкости русского закона. Но в отношении последних он настолько же требователен, насколько был согласен, пока жил в Персии, чтобы закон резал ему нос и обрубал уши. Его ничуть не смущает, если персидский судья отрежет ему нос и уши, потому что он знает, что этот судья вправе поступить с ним таким образом. Но если бы судье этому пришла фантазия наказать мусульманина, созвав армян и приказав им оплевать подсудимого (что, увы! случалось на нашей территории), то оскорбленный мусульманин может быть твердо уверен, что на завтра будут обрезаны уши и нос у неправедного обидчика-судьи, потому что такого издевательства персидский судья наложить на мусульманина не властен. К нам в край бегут, пока веруют, что у нас есть твердый, всех защищающий закон. Закон туземец знает гораздо лучше, чем воображают многие его исполнители, поминутно превышающие свою власть в отношениях мирно-юридических и не умеющие защитить ее престиж, когда на нее нападают разные Мурсакуловы, Наби и Шах-Гуссейны с оружием в руках. Туземец протестует против злоупотребления властью какого-нибудь мелкого полицейского чина.

– Что? – ты смеешь разговаривать?

– Да позвольте: это не по закону.

– Не по закону? Тебе, азиатской каналье, законы стали известны? Законов тебе надобно? А когда тебе в Персии за кражу кочана капусты секим-башка хотели делать, тогда ты тоже о законе разговаривал?