– Что вы попрекаете меня христианством, Евангелие в пример приводите? Что вы в нем понимаете? Что вы можете понимать? Вы читали Евангелие в теплой комнате, сытый; а я – на Даниловом кладбище, под осенним дождем, с пустым брюхом… Помню-с: «Алкал я, и вы не дали мне есть; жаждал, и вы не напоили меня». А потом я продал Евангелие кладбищенскому нищему за пятачок, а силы пойти, чтобы себе хлеба купить, мне уже недостало, и я лег на могильную плиту и стал умирать… Вот и все мое Евангелие. «Алкал я, и вы не дали мне есть; жаждал, и вы не напоили меня». Помню это, – и довольно с меня. Тут целое мировоззрение!
Если бы все господа благотворители хорошо помнили этот стих, они никогда не посмели бы давать Евангелие в руки голодным людям, прежде чем их накормить.
Так вот я думаю, что и с этическими воздействиями на мир падших женщин мы не будем иметь ни малейшего успеха до тех пор, пока они будут алкать и жаждать, а мы не сумеем накормить и напоить их иначе как при условии продолжения ими той же профессии, от которой мы беремся их спасать.
Мне скажут:
– Позвольте. Один из наиболее существенных пунктов программы к борьбе с проституцией в том и заключается, что мы предлагаем падшей женщине заменить добычу труда позорного заработком труда честного.
Милостивые государи! Еще раз повторю: этика – вещь прекрасная. Но ведь и политическая экономия – наука недурная. А она, увы! не делит труда на позорный и честный, но лишь на легко добывающий и трудно добывающий, при чем учит, что благо, добытое трудом легким, натуре человеческой свойственно предпочитать благу, добытому трудом тяжким, и что трудовой идеал человечества – отнюдь не в поте лица есть свой хлеб, выбирая его из волчцов и терния, но наибольшая заработная выгода при наименьшей затрате рабочей силы. И еще: однажды обладав каким-либо благом, человек не легко примиряется с его лишением и очень туго соглашается на сбавку блага. И потому-то позорный, но легкий по доходности промысел проститутки побеждает честные, но тяжелые и маловыгодные виды женского труда. Потому-то проститутка, извлеченная из дома терпимости или от тайной эксплуататорши-хозяйки и определенная к какому-нибудь утомительно-рабочему, а тем паче к «черному» месту. почти обязательно обращается чрез некоторое время вспять. оказывается рецидивисткою. И до тех пор, пока нравственный уровень нашего общества не поднимется настолько. что честные виды женского труда будут цениться если не вровень, то хоть в одну треть заработка проститутки, до тех пор я сильно опасаюсь, что кадры вредного злополучного класса не будут задержаны в прогрессивном росте своем ни нравственными воздействиями, ни полицейскими мерами.