Небольшой автобус Павловского завода, сменивший старую полуторку-кибитку, возившую раньше слободских людей на «Азовкабель», то и дело останавливался у переметов. Хлопцы шумно высыпались в обе открытые двери, вытирая ватными стеганками задрипанные бока автобусика, с дружным выдохом «Раз-два, взяли!» чуть ли не на руках переносили его, бешено вертящего задними колесами, через снежный кучурган. Иной раз маялись подолгу, до пота. Видать, здесь и подсекло Антона.

Сдал он за последнее лето: укатала вконец новая хата, которую так и не сумели достроить, только стены подняли да крышу покрыли шифером. Стоит нештукатуренная, пугая прохожих черными провалами незарамленных дверного и оконного проемов. Высох Антон, подурнел лицом. Нос заострился, одни брови остались прежними. Образуя единую скобу, хмуро нависают над темно-синими глазами, поблескивающими тревожно-жадным блеском, которого раньше не знали.

С утра почувствовал, будто все тело палками побито. Снедать не стал. От одной мысли о еде начинало подташнивать. Выпил кружку холодной воды, которая стоит в сенях в обливной макитре. Когда пил, слышно было, как постукивают зубы о железо кружки. А выпил — враз осело горло, вместо слов из него вылетала одна только хрипь. Паня просила остаться дома. Куда там! Махнул рукой, подался за дверь.

Бригада Антона Балябы сегодня выгружала ящики из вагонов. Пятидесятикилограммовые, они легко поддавались усилию двух хлопцев, берущих их за веревочные ушки и укладывающих поудобней на спину ставшего на изготовку очередного носителя. Антон ходил по складу, показывая, куда и как размещать груз. Когда он наклонялся, у него темнело перед глазами, мельтешила розовая пурга. «Только бы не упасть, — думал он, опасливо выставляя вперед руки. — А после работы еще и политзанятия. Можно было бы отпроситься, но автобус все равно будет ждать остальных. Наверное, не выдержу», — мелькнуло в голове. Решительно оттолкнувшись от штабеля ящиков, он приструнил себя мысленно: «Не раскисать!», направился к выходу. С усилием взбежав в вагон по деревянному настилу, так напоминающему корабельные сходни, подставил костистые лопатки под ящик.

— Давай, клади!

Слегка присев на ослабевших ногах, выровнялся, подрагивая коленками, направился вниз. «Порядок на баке!» — подбодрил себя матросской прибауткой. Войдя в склад, излишне громко шумнул укладчикам:

— Полундра! Мореходы, принимай очередную торпеду! — Пошутил: — Да поаккуратней, не стукать, а то взлетим к богу в рай! — Он вспомнил погрузку торпед на эсминец и свою неудачу с одной из них, сорвавшейся с бугеля, и то, как его «драили» за промашку, и как он переживал. Усмехнулся тем старым огорчениям, подумав, что все-таки хорошее было время. Сбегав за новым ящиком, продолжал балагурить, выдумывал бог знает что: