— Га, коханый, за деревом приехал! — обрадованно приветствовал Балябу случайно подвернувшийся Сабадырь, отец Йосыпа Сабадыря, бывший коммунский садовник.

— Посоветуй, шо взять. Хочу зробить, чтоб всего понемногу, чтобы было, як то кажуть, и кислое, и солодкое.

— Га, коханый. Це ты хочешь посадить сады Вавилонские. Так? — продолжал Сабадырь, затыкая пальцем фистулу на горле (фистулу ему вставили после ранения в германскую войну).

— Угадал!

— Зробимо, зробимо! — пообещал Сабадырь. Обратившись к хлопцу, стоящему в кузове, попросил тоном приказа: — А подай-ка мне, коханый, руку. Хочу на твою гарбу залезти.

Парень запротестовал:

— Сюда не можно! Стойте внизу, а я буду подавать.

— Сабадырю можно, коханый! Чув про Сабадыря?

Парень смутился, зачем-то сказал, что слышал.

— Вот и гарно. Подай руку!..

Он бережно вытаскивал из завалов тоненькие прутики саженцев, корни которых были увешаны комочками материнской земли, подавал их Охриму Тарасовичу.

— Держи, коханый! Це белый налив — дуже солодке яблоко.

— Мне бы тех, знаешь, краснобоких, здоровых, что в два кулака.

— Га, коханый, це ты вспомнил коммунские яблоки? Таких нема. То сорт Гоньки и Северина. Его надо выводить самому, прививать почку к стволу.

— Пошукай хороших вишенок.

— Нема, хоть запали! Вот, может, эту возьмешь? Ягода мелкая и кислая, не дай бог — аж у очах зеленеет! Возьмешь?

— Можно взять, спробуем, может, на сушку сгодится, або для настойки.

— Коханый, коханый! Возьми ясень, — предложил Сабадырь старому Балябе.

— На беса он мне нужен?

— По крайней мере дерево! Посадишь у хаты — и тень будет, и шелест, и что ты только хочешь. Гарный ясенек, клади в тачку.