Однажды Зинка Березуцкая пошутила:

— Клавко, тебе бы на бойню, а не в доярки!

Давно пошутила, но до сих пор кается.

Другие жинки ее не трогают, и она к ним равнодушна.

У Пани с Клавкой сложились свои особенные отношения. Заметно, что Паня имеет над Клавкой какую-то силу и власть.

Сегодня они ушли с фермы пораньше. Паня потащила товарку к себе.

— Ходим до нас. Мой на Бердострое и днюет и ночует, — заметила об Антоне. — А хлопчики с дедом Охримом садок разводят. Я одна.

Сарай у нее под одной крышей с хатой. Паня, оттолкнув верхнюю половину составной двери сарая, перевесилась внутрь, отдала засов. Войдя черным ходом в сени, откинула кованый крючок, пригласила:

— Заходь сюда. — Смеясь приглушенно, предупредила подругу: — Гляди, в темноте макитру с водой не переверни.

— Ой, як у тебя гарно да мило. — Клавка осмотрелась в хате, вздохнула. — Любистком пахнет.

— Садись. — Паня подала крашенную в голубое табуретку. Сняв с головы платок, белый в крапинку, подошла к зеркальной дверце платяного шкафа, глядясь в нее, причесала голову гребешком, не распуская косы.

Гостья разглядывала узорные самодельные занавески на окнах, цветы на подоконниках в горшочках и старых кастрюлях, обернутых бумагой, фотографии на стенах, взятые в самодельные рамки под стеклом, с налепленными по уголкам стекол азовскими мелкими ракушками. Разглядывала кровать с никелированными спинками и дутыми шишечками на них. Кровать была застелена розовым покрывалом, на ней возвышалась горка подушек.

— Щастливая… Хата у тебя — просто домок-теремок!

— Скажешь!.. — Пане даже неловко стало от такой высокой похвалы. — Чи у тебя нету своей хаты?

— Хата есть, да радости не видно! — Клавка вытерла жесткой ладонью блеклые потрескавшиеся губы, горько передернула уголками рта. — Шо про меня балакать! — едва заметно вильнула ладонями рук, лежащих в подоле. — Гляжу на тебя и не могу налюбоваться: ты, мабуть, в сорочке родилась!

— Господь с тобой! — запротестовала Паня, в глазах ее появился суеверный испуг. — Что ты говоришь! Разве я мало всего видела: и голод, и сиротство… Совсем девчонкой пошла до телят. А война?..

— Война никого не обошла… — Клавка подумала об отце, которого уже после освобождения Новоспасовки мобилизовали в наступавшие войска и который сложил свою голову во время жестокого Мелитопольского штурма. — Ты назад не оглядывайся, там у каждого многое найдется. Дивись туда, — кивнула на семейную фотокарточку, на которой засняты все четверо: Антон и Паня, на руках у нее Волошка, а Юрко, поставленный на табуретку, возвышался над родительскими плечами сзади.