— Выслужиться, гад, хочешь перед начальством! — хрипло произнес Лебедев, не узнавая своего голоса.
— Ну вот и раскололся, — усмехнулся контрразведчик. — Теперь давай рассказывай. Я весь внимание.
Разведчик закрыл глаза, как бы собираясь с мыслями. Он и в самом деле лихорадочно соображал. Но вовсе не о рассказе размышлял. Страшно уходить из жизни, не дожив до тридцати, молодым, полным сил!.. А уходить надо. Иначе — подвал! Вот она смерть, в двух шагах от тебя, Анатолий, в образе садиста с кольтом в цепких пальцах. Тело Лебедева покрылось испариной. Предсмертной испариной. Ну же, решайся, Анатолий!..
Он вдруг резко вскочил и бросился через стол на Шуберта. Тот вздрогнул, выбросил вперед руку с кольтом... Все! ...Не веря своим ушам, Лебедев услышал вместо выстрела металлический щелчок. Осечка! ...Хваленый пистолет дал осечку! Шуберт судорожно пытался передернуть затвор, но было уже поздно — бешеным, нечеловеческим ударом в челюсть Лебедев свалил на пол негодяя, рухнувшего, словно манекен, схватил выпавший из его руки пистолет, несколько раз ударил рукояткой кольта распластанного врага в висок.
...Лебедев сидел на полу, тяжело дыша, как загнанная лошадь. Что теперь делать? Который час? ...Скоро восемь вечера. Наступил комендантский час. Схватят патрули! ...Документы!
Он стал обшаривать окровавленными пальцами убитого, нашел удостоверение. Действительно Шуберт... Контрразведка.
Осторожно заглянул на кухню. На топчане сладко спал бородатый денщик. Счастлив его бог, даровал крепкий сон. Если бы прибежал на шум в столовую, пришлось бы его...
На окраине города Лебедева остановил патруль.
— Документы.
— Контрразведка. Капитан Шуберт. По служебным надобностям, — глухо произнес Анатолий Викторович, чувствуя, как мороз продирает его по коже: его рука, державшая удостоверение Шуберта, была покрыта засохшей на морозе кровью. «Всё!» — подумалось Лебедеву.
Солдат, осветивший фонариком удостоверение, тоже увидел окровавленную руку, охнул, выронил от испуга фонарик.
— О, господи!.. — вырвалось у солдата. Его напарник вытянулся в струнку. Почтительно, дрожащим голосом вымолвил:
— Прощенья просим, господин капитан. Извините дурака-недотепу.
— Ладно, — проворчал Лебедев, внутренне ликуя.
На третий день он уже писал отчет о результатах разведки. Буквы ложились вкривь и вкось — пальцы его, чисто отмытые пальцы, мелко дрожали.
Накануне (окончание)
Накануне