— Уважаемый пан, — миролюбиво сказала Матрена, — виновата во всем я, одна я. Этот старик мой. Слепец от рождения и не в своем уме.

Лука при этих словах тяжко вздохнул и пробормотал:

— Ох, жизнь, до чего она может довести человека!

Матрена продолжала:

— Я его постоянно под замком держу. А сегодня позабыла запереть.

— На цепь! — Немец опасливо покосился на Луку. — Под замок и на цепь!

— Правильно. Я так и сделаю. Простите меня, пан, и пожалуйте откушать нашего хлеба-соли!

— А его под замок, на цепь!

— Да, да, сейчас же. Вот мой дом, рядом. Я жду вас, пан.

Матрена взяла Луку за рукав и, притворно браня, увела домой. Там она сказала ему:

— Пока немцы в деревне, таись. Ты на цепи, под замком.

Сыну Лешке Матрена велела обежать улицу задами и сказать всем, чтобы немедля шли в поле и продолжали работу. Анку отправила в сад, в ее «домик».

Не десятки, а сотни раз обдумывала Матрена, как быть, если придут немцы. Мило сердцу было только одно: «Не открою ни ворот, ни окна. Ни колхозного, ни своего не дам ни пылинки. С чем приехали, пускай с тем и убираются. А полезут в дом силой, встану на пороге с топором, а гадов хоть одного, а зарублю».

На том и решила и загодя наточила и поставила к порогу топор. Когда немцы ехали мимо, она глядела на них из-за косяка и спрашивала себя, хватит ли у нее твердости. И чувствовала, что хватит. Всю жизнь была уступчивой, а в этот, в единственный раз поставит на своем.

Но вот немцы у колодца. Матрена слышала и видела все, что сотворилось там, и в последний, в крайний миг поняла, что обдуманная, взлелеянная встреча не годится. «Немцы убьют Луку, затем откроют пальбу по домам, пустят огонь. Изжарят всех живьем. А мы им и волоса тронуть не успеем».

И Матрене так ясно представилась эта обидная картина: деревня пылает, народ с дрекольем валит на немцев, а немцы чирк из автоматов, один всего разочек чирк, и хорони всех, — что она застонала всей грудью, потом вихрем вылетела на улицу и, пока перебегала ее, перевернула все обдуманное и взлелеянное наизнанку.

Сегодня надо принять, улестить, унизиться. А потом за все отплатим. Нельзя, как Лука, на рожон. Надо, как вода, обходом. Она сколь ни кружит, а все равно там будет, где ей надо.

* * *

Казалось, стол не выдержит, проломится — так загрузила его всякой снедью Матрена. Мед, масло, яйца, варенье, малина, слива, свежие огурцы — все самое вкусное, что добывали старательные ваничи. Ко всему этому вволю вина.

Ели немцы жадно и много. Но пили с опаской. Ссора с Лукой насторожила их. Они боялись, что за богатым угощением, за ласковыми словами хозяйки таится подвох. Когда с поля донесся шум молотилки, они вскочили из-за стола, схватились за оружие: