Мать поглядела на него строго-строго и сказала:

— Знаешь — и помалкивай. Болтать про все не годится.

— Я ведь с тобой с одной болтаю.

— И со мной ни к чему. Теперь надо к молчанью приучаться. Теперь не то что на другого, а на себя нельзя слишком-то полагаться. Прижмут к стенке, наставят в лоб дуло, и что не надо, а скажешь — само скажется. Ну, замолчали. Вон человек глядит в нашу сторону.

На берегу ручья стоял мужик неопределенных лет — его лета надежно скрывала большая с проседью борода — и лениво курил трубку. На Матрену с Лешкой посмотрел тоже лениво, на привет только кивнул и принялся драть лыки. Матрену не обрадовала эта встреча. Пень, а не человек. Видать, на ходу спит. «От такого много не узнаешь», — подумала она и спросила, как пройти в деревню Ваничи. «Узнаю — и прямо домой. А говорить, стоять с таким — только попусту время тратить».

— В Ваничи? — Мужик выпрямился, почесал затылок. — Туда дороги нету. Вот в Степаничи есть, знаю. Идите в Степаничи.

— Нам туда незачем: мы из Ваничей.

— А я думал, вам все одно.

— Да нет, есть еще разница.

— Из Ваничей… Далеконько забрели. А вы как сюда, так и назад, след в след.

— Про это мы и без подсказу, сами знаем. Нам попрямей охота.

— А что, много путляли?

— С утра. Совсем закружились.

— С утра — это пустяки. Здесь по неделе плутают, а бывало, и смерть находили. Вы зачем вышли-то?

Сказать «за малиной» — Матрена постыдилась и сказала, что потерялась телушка.

— Тогда чего же молчком ходите? Покричите — она и отзовется.

— Кричали, голосу совсем лишились.

— Как зовут телушку? Зорька… — И ленивый, сонный человек закричал бодро и звонко: — Зорька! Зорька!

— Не надо, не надсаждайся, — пожалела Матрена доброго человека. — Нашей телушки, наверно, давно живой нету. Скоро неделя, как потерялась. Могло зверье задрать.

— Могло, могло. Зверья тут полно.