— Могли и прирезать. Здесь, говорят, много народу от немца прячется.

— Вот не видел. Все лето лыки деру — вас первых вижу.

— Как же все-таки выходить-то? — снова заговорила Матрена. — По старому пути мы нынче домой не попадем. Попрямей бы как.

Мужик раздумчиво помычал, почесался, затем сказал:

— Так и быть, выведу. Лучше мне у вас в деревне переночевать, нежели вам в лесу.

— Нам в лесу никак нельзя. Дома у нас один слепой Лука.

— Наш Лука у тебя живет? Я из Степаничей. Лука мне колодец рыл. Хорошо сделал. Вот кстати лишний раз спасибо Луке скажу.

По дороге провожатый опять начал звать телушку, но Матрена остановила его:

— Не старайся, телушка моя дома.

Провожатый быстро взглянул на Матрену, но не с любопытством, как можно было ожидать, а, скорей, с предостережением: дальше, мол, не надо, молчок. Потом заговорил о Лешке:

— Годов много ли? Двенадцать. Напрасно, мать, таскаешь, мучаешь его по лесам.

* * *

Лука узнал в провожатом своего соседа Грачева Федора. Хороший кузнец, грамотей.

Когда Лешка с Анкой ушли в клеть спать, Лука с Матреной начисто высказали Грачеву свой замысел. Грачев одобрил его и обещал подыскать в лесу укромный овражек. О партизанах же сказал:

— И сам я рад бы к ним, да не знаю как. Боюсь, что одна только слава — партизаны.

На самом деле Грачев хорошо знал, где скрываются партизаны, сам был партизаном и повстречался с Матреной в лесу не случайно. У партизан по всему лесу скрытно стояли наблюдатели. За Матреной и Лешкой все время следили зоркие глаза и чуткие уши. Когда Матрена слишком углубилась в лес, наблюдатели доложили о ней командиру партизанского отряда. Тот послал навстречу Матрене Грачева:

— Разузнай, кто такая, и отведи подальше от нашего лагеря.

Грачев ушел от Матрены рано утром, до пастушьих рожков, а вечером снова был у нее. Без приглашения устало и грузно он опустился на лавку и сказал:

— Нашел для вас местечко.

— Да неужто! — обрадовалась Матрена. — Лука, чем благодарить-то будем?