Такую же он видел в монастыре. Она лежала грудой на большом столе среди двора, и вот этот монах Паисий, что пил водку, продавал ее богомольцам.

— Святые, чудотворные, неопалимые камешки, — бормотал он, как зазывала на ярмарке. — Защита от всех напастей, исцеление от всех болей.

В железную кружку, стоявшую на том же столе, богомольцы опускали гроши, копейки, семишники, алтыны, пятачки, гривенники и брали за каждую монету по камешку. Паисий не торговался. Иные бережно прятали камешки в узелки, за пазуху, в котомки, иные, не отходя, начинали лечиться: при зубной боли грызли, при желудочных — опускали камешек в воду и потом пили ее.

Федотка подумал, что мешок с камнями оставил монах, и крикнул:

— Дедушка Паисий, тут мешок валяется. Не твой ли?

— Мой, мой. — Монах вернулся. — Зелье сатанинское всю память отшибло, — попробовал взвалить мешок на плечи и не смог, упал на него, подкошенный сатанинским зельем. Кое-как поднялся, положил тяжелую пьяную руку Федотке на макушку и стал просить:

— Раб божий, помоги мне!

— Поднять?

— Нет, я не работник сегодня. Мне бы свою плоть донести до обители. А мешок подвези на своей карете!

— Зачем тебе столько камней? — спросил Федотка.

— Не знаешь?

— Не знаю.

— Не умудрил господь?

— Не умудрил.

— Это святые, чудодейственные камни, наполненные божеской благодатью. Содержат в себе великую силу исцеления. Закрутит в брюхе, приложи камень к пупку — мигом утихнет, заломит зубы, погрызи камешек — и…

— И сломаешь зубы, — сказал Федотка.

— Истинно, истинно, случается, ломают. Тебя, брат, как зовут? У тебя, брат Федот, светлая голова.

— Моя мамка накупила таких камешков в вашем монастыре, держит на божнице, рядом с иконами, тоже говорит: святые. А попробовали лечиться — никакого толку. И совсем они не святые, а взяты из нашей Вогулки.

Сильно захмелевший монах разоткровенничался:

— Истинно говоришь, из Вогулки. Ей-бог, ты — светлая голова. А богомольцы — дурачье, темнота. Двадцать лет базарю я этим товаром, и никто не догадался, что товар у всех под ногами валяется, можешь бесплатно грести его лопатой и возить возами. Брякнешь, что это окаменелые богородицыны слезы, — верят. Брякнешь еще тошней, что Илья-пророк сбрасывает их с неба, у него там каменный карьер и гранильная фабрика, сбрасывает уже гладенькие, все, как на подбор, — и тоже верят. Удивительно смешные и жалкие есть люди. Обманывать их совсем неинтересно. И обида, злость берет на них. Они думают, что я бесплатный божий дар продаю, зазря беру денежки. Нет, дудки, так не выходит.