Спешка полковника спасла им жизнь. Когда летучая колонна приближалась к Палермо, с бронированной машиной Луки в середине, раздался оглушительный взрыв. Машина взлетела в воздух метра на три и градом горящих обломков рассыпалась по склонам холмов. В фургоне, следовавшем за ней, из тридцати солдат восемь погибли и пятнадцать были ранены. Двух офицеров, ехавших в машине Луки, разорвало в клочья.
Когда полковник Лука позвонил министру Трецце сообщить плохие вести, он потребовал, чтобы оставшиеся три тысячи солдат, пока расквартированные на континенте, были немедленно отправлены на Сицилию.
* * *
Дон Кроче знал, что эти рейды будут продолжаться, пока родителей Гильяно не выпустят из тюрьмы, и потому договорился об их освобождении.
Однако он не мог предотвратить переброску новых сил, и теперь две тысячи солдат оккупировали Монтелепре и его окрестности. Еще три тысячи обшаривали горы. Семьсот жителей Монтелепре и провинции Палермо оказались в тюрьме, и полковник Лука допрашивал их с применением особых методов, полномочия на которые получил от христианско-демократического правительства в Риме. Был установлен комендантский час, от захода солнца до рассвета, когда людям запрещалось покидать свои дома, и всех, кто оказывался на улице без специального пропуска, немедленно бросали в тюрьму. По всей провинции властвовал террор.
Дон Кроче с тревогой наблюдал, как ситуация оборачивается против Гильяно.
Глава 24
Глава 24
До прибытия армии Луки, когда Гильяно мог наведываться в Монтелепре по своему желанию, он часто видел Джустину Ферра. Иногда она заглядывала к нему в дом по делам – в том числе чтобы забрать деньги, которые Гильяно передавал ее родителям. По сути, он не замечал, что она превращается в красивую девушку, пока однажды не увидел ее вместе с родителями на улицах Палермо. Они отправились в город купить нарядную одежду для праздника, которой в Монтелепре было не раздобыть. А Гильяно со своими бандитами закупал в Палермо продовольствие.
Тури не видел ее около полугода; за это время Джустина еще подросла и вытянулась. Она была высокой для сицилийки, с длинными ногами, в только что купленных туфельках на высоких каблуках. Ей едва исполнилось шестнадцать, но и лицо, и тело ее созрели на тропической сицилийской жаре, и выглядела она как взрослая женщина. Волосы цвета воронова крыла были собраны в пышный пучок на затылке, украшенный тремя гребешками с блестящими камешками; они открывали шею, длинную и золотистую, как у египетской царицы на вазе. Глаза казались огромными, вопрошающими; рот был чувственный, но именно он выдавал ее совсем еще юный возраст. По переду белого платья бежала зигзагами алая лента.