— А ты не знаешь?

— Нет.

— Ну, потом объясню. Пошли.

У Куликова шло совещание, потом он собрался уезжать, но Кент все же заставил его принять их, громко сказал, едва успев поздороваться:

— Надо менять наряд, Василий Борисович. Мы не просили такую машину.

— А нам вот такую дают, да еще говорят: скажите «спасибо», — усмехнулся Куликов.

— Надо менять наряд, — настойчиво повторил Кент. — Нам нужна минская машина.

— Ну, во-первых, уже поздно, деньги мы заводу перевели. А не перевели бы, вообще ничего не получили бы. Это что, лучше было бы?

— Лучше.

— Даже так… А что, собственно, случилось? — Куликов внимательно посмотрел на него. — Я полагал, что эта машина удобнее для нас — не надо ни инженеров, ни программистов переучивать. Сам жалуешься, что плохо еще работают, а с новой машиной опять кавардак начнется.

— Переучивать все равно придется, и очень скоро.

— Это еще почему? — удивился Куликов.

— Дело в том, что наша машина одноадресная, а минская двухадресная.

— Ну и что? Не понимаю я твоей абракадабры, объясни толком. Какая между ними разница, если у обеих дважды два четыре получается?

— Разница примерно такая же, как между паровозом и электровозом. При одинаковых параметрах одноадресная машина считает раза в полтора медленнее, поэтому будущего у нее никакого нет. На всех других заводах, кроме моего «родненького», — язвительно закавычил Кент, — разрабатываются и уже делаются двух- и трехадресные модели. А нам придется списывать и нашу, и ту, что дают сейчас. Какой нам смысл брать ее?

— А какого же черта они тогда выпускаются? — неизвестно на кого рассердился Куликов. — Зачем их было вообще проектировать?

— Потому что они проще и программировать на них легче. На начальном этапе эта модель была вполне приемлемой.

— А ты… не загибаешь? — подозрительно взглянул на Кента Куликов. — Насколько мне известно, твои «родненькие» заводчане разрабатывают новую модель, и, как я понял, именно одноадресную.

— Что, уже предлагали?

— Намекали. Во всяком случае, проспектиками обеспечили.