— В Ямполь так в Ямполь, а с ботинками как? Что ж теперь, при новом порядке, Фомичу позволено с каждого встречного ботинки снимать?

Окончательно добив хуторского полицая, Бурлак пошел к выходу.

Улица теперь была пустынна, редкие прохожие уклонялись от встречи с ними.

— Мамаш, поесть не найдется?

— Нет… Мы уже позавтракали, а обед не готов… — женщина торопливо повернула к калитке.

— Мамаша, не ли чего перекусить?

— Сами кое-как…

Вот чертовщина! Им надо было хоть на немного задержаться где-нибудь, обдумать свое положение. Со вчерашнего вечера они ступили в колею, из которой не могли выбраться. Она вела их прямо в Ямполь, а до Ямполя не более километра.

— Мамаш, поесть не…

— Нет…

Уже край села, а за ним виднелись крыши Ямполя.

— Мамаша, не найдется чего поесть?

— Заходите…

Наконец-то. Они не спеша позавтракали, потом неторопливо переобулись. Но уходить из дома надо было, а они так и не решили, что делать.

На улице они заметили, что за ними следят: из-за угла выглянула голова — показалась и исчезла.

Они продолжали двигаться по колее: ни свернуть в сторону, ни возвратиться назад.

— Ты только помалкивай, — напомнил Бурлак, когда они были за селом. — Ты ничего не знаешь, ко мне в гости идешь, я сам все им объясню.

Ямполь приближался катастрофически быстро, а справа, за полем, заманчиво темнела полоска леса. Там-то они уж как-нибудь скрылись бы… Ямполь отталкивал их, а кромка леса притягивала. Не попытаться ли? Они потом пожалеют, что не сделали этого. Была не была…

Они свернули с дороги, по колени увязли в снегу. Пять, десять, сто метров… До леса чертовски далеко, не успеть. От села уже скакали конные. Просвистела пуля, еще одна.

Они вернулись на дорогу. Теперь их вели под конвоем. На городской окраине им повстречалась легкая упряжка. В санках сидели двое немцев. Воротники шинелей подняты, шарфы завязаны наподобие платка, за спиной, стволом вверх, пулемет. Солдаты мельком взглянули на арестованных и так же неторопливо поехали дальше вдоль окраины. Патрули…