— Ты на меня не показывай, зеленый еще. А тебя, Сеня, поздравляю. Ради такого случая давай по одной, но чтобы ни гугу.

Вот кого он напоминал — Вышегора! Давно уже не испытываемое чувство общности с товарищами возвращалось к Крылову, и от этого ему становилось легко и уютно в избе.

Борзов разлил самогон, руки со стаканами потянулись к Сеньке. Крылов протянул свой — Сенька не заметил или сделал вид, что не заметил его руки, но Ольга взглядом поддержала Крылова.

Сенька перехватил ее взгляд, нахмурился и опрокинул в себя стакан. Все начали закусывать. Самогон Крылов никогда не пробовал. Он с трудом глотнул и опустил стакан на стол. Ольга и Марзя тоже опустили. Наливая по второму, Борзов спросил:

— А ты чего за Сеню не выпил?

— С тебя тоже хватит, — вмешался Максимыч.

— А я что? У меня порядок.

— У тебя порядок, когда под стол свалишься. Убери бутылку.

С улицы в избу вошел грубоватого вида партизан:

— Здорово живете! Вот где праздничек-то, дайте причаститься!

— Сенькин день рождения, губами не шлепай, — предупредил Борзов.

Партизан выпил, закусил и только после этого сказал:

— Максимыч, тебя в штаб, скоро едем!

Максимыч встал из-за стола, начал одеваться. Выглядел он простенько, командирская портупея поверх полушубка лишь оттеняла его глубоко штатский вид.

— Ты, Фомин, поменьше болтай, едем или не едем, — упрекнул он и хлопнул дверью.

— Болтун — находка для шпиона! — ухмыльнулся Фомин, садясь на освободившееся за столом место. — А я как вошел, подумал, Марзя женится.

— У тебя, Петя, ветер в голове, — сказала Ольга.

— Зато нос большой!

— Самогон за километр чует.

Фомин, ухмыляясь, принялся за жаркое.