Внезапный поток воспоминаний утомил его. Любовь Тарасовна подала ему стакан с настоем валерианы. Вышегор выпил и лег. «Вспомнил», — удовлетворенно подумал и закрыл глаза.

Впервые за много недель он не проснулся ночью.

* * *

А еще дальше от Старой Буды, в небольшом заволжском городке, из санитарной машины выносили раненых.

— Товарищ военврач, еще один окоченел…

— Поторапливайтесь!

Рядом с застывшим красноармейцем в машине лежал сержант Лагин.

— Жив, что ли? — засомневался санитар. — Жив. Взяли.

В Сталинграде из Саши Лагина извлекли несколько осколков, но один извлечь не смогли. Этот кусочек металла, застрявший где-то в груди, причинял ему сильную боль.

Сашу внесли в помещение, раздели до нижнего белья. Почувствовав тепло, он забылся. Потом его увезли в операционную. Очнулся он в палате: боль утихла, осколка в груди больше не было. Саша огляделся: на соседней койке лежал. Седой!

— Витька?

— Вот и свиделись, — невесело улыбнулся Седой. Он похудел, осунулся, был не похож на себя.

— Как ты тут?

— Мне собираются ампутировать ноги.

Они помолчали, думая об одном и том же. Их пути схлестнулись на жизнь и смерть. Вместе три месяца в Сталинграде — такое редко кому удавалось. А они много дней провели в угловом доме на перекрестке улиц. Дом бастионом из прочных кирпичных стен вдавался в передний край немцев и был самым беспокойным местом на многокилометровой линии обороны. Атака следовала за атакой, дрались за каждый метр стены, за каждую дверь, за каждый угол, за каждое окно. Схватки разгорались внезапно, переходили в рукопашную, но гарнизон Лагина стойко удерживал дом. Это четырехэтажное здание было подобно гавани на переднем крае. Сюда шли артиллерийские наблюдатели, отсюда разведчики уходили в поиск и сюда же возвращались на обратном пути. Выдерживали в доме Лагина только самые сильные, самые бесстрашные. Постоянное физическое и нервное напряжение защитников по-своему уравновешивалось здесь исключительным нравственным накалом. Рисковали без колебаний, о смертельных ситуациях говорили шутя и так же вышучивали собственные промахи и промахи немцев. Здесь установилась атмосфера неподдельного мужества, а одним из самых дерзких бойцов был Седой. Его деятельный ум постоянно жаждал новизны, риска, неожиданных и сложных решений. Если Лагин воплощал в себе волю и разум защитников дома, то Седой вносил в их быт веселую предприимчивость, нечто озорное, мальчишеское. Но в дерзости Седого и в спокойном мужестве Лагина было много общего. Связь между ними прочная — не разорвать. Однажды, когда немцы атаковали особенно ожесточенно, и гарнизон дома понес тяжелые потери, своевременная помощь разведчиков лейтенанта Фролова спасла положение. Привел их Седой. Они выбили гитлеровцев из подъезда и не дали другим солдатам проникнуть внутрь дома. В другой раз, когда разведчики возвращались из поиска и были обнаружены перед передним краем, Лагин организовал ночную вылазку и спас поисковую группу Седого вместе с «языком».