Он разбудил Гришкина на смену Омскому, а сам опять завернулся в шинель на дне окопа, но уснуть ему больше не довелось.

— Накрылся Петя, — сообщил Гришкин.

Шальная пуля угодила Омскому в висок.

Батальон уже нельзя было отличить от роты, а роты от взводов, но полк продолжал наступать. Ожесточенные перестрелки вспыхивали неожиданно, в разное время суток, и вскоре затихали. Пехота опять шла вперед, до нового рубежа.

Сумская область, Черниговская. Шли проселочными и лесными дорогами, оставляя за спиной километр за километром. Каждое новое освобожденное село — новая капля радости. Навстречу выбегали ребятишки; женщины, плача от радости, обнимали пехотинцев: наконец-то свои, наши!..

— Сынок, Егора моего не видели?

— Он, мамаш, другой дорогой идет! А вот тебе чем не Егор? — смеялся Гришкин.

— Ну и слава Богу, слава Богу, лишь бы шел. Егор, значит?

— Егор, мать! Чем плох?

— Мой не такой, мой поменьше, рыженький. Дай-ка я тебя, сынок, вместо своего Егора поцелую…

Эти встречи Крылову не забыть.

— Может, поросенка возьмете? Убило не вовремя, — другая женщина не знала, что предложить долгожданным людям.

— Много нам не надо, а немного возьмем, чего добру пропадать!

Кусок мяса в пути не помешает: кухня то ли будет, то ли нет.

* * *

В лесу у Сожа остановились.

— Формировка, что ли? Самая пора! — рассуждал Гришкин. Он рубил топором хворост и складывал у костра. Сафин следил за огнем, помешивал в ведре ложкой.

— Хороший мясо! Еще надо было брать, запас надо! — упрекнул Гришкина.

— На двоих хватит!

— Зачем на двоих? Трех надо.