— Связь есть, товарищ капитан!

— Так! — капитан раздавил сапогом окурок. — Сейчас настроечку дадим. А ну, Водолейка, лезь сюда!

Лейтенант незамедлительно залез под самую крышу, удивив сорокапятчиков своей неожиданной резвостью.

Крылов впервые наблюдал, как ведется стрельба с закрытых позиций. Капитан пристреливал батарею, избрав мишенью дзот. Работу он делал прямо-таки ювелирную: батарея, связанная с ним лишь телефонным шнуром, била точно в цель. Едва он проговорил «огонь», позади слабо тукнуло, над головой пронесся снаряд и с грохотом разорвался на опушке леса. Крылов, привыкший к разрывам сорокапятки, получил наглядное представление об огневой мощи стодвадцатидвухмиллиметровой гаубицы. По сравнению с ней сорокапятка была хлопушкой.

Капитан внес поправку, и дзот исчез в дымном взбросе.

— Так. Значит, говоришь, — командир огневого взвода? А теперь попробуем всей гармонью. Огонь!

Крылов ощутил укол зависти к капитану, впервые испытал острое чувство зависти к другому человеку на войне: капитан легко, даже играючи обрушил на немецкие окопы настоящий ураган. Вверх взлетали бревна перекрытий, опушка леса потемнела от дыма и вздыбленной земли. Вот это работа!

— Училище, говоришь, с отличием кончил? — капитан взглянул на ошалевшего от волнения Водоналейко. — Так. Никитин, слушай. Тут один лейтенант заблудился, огневик, только из училища, в пехоту попал. Как там нашего новенького — Рожков? Позови его!

— С-саня Рожков… Мы с ним… рядом спали.

— Рожков? Сейчас с тобой Водолейко говорить будет! Знаешь такого?

В трубке послышался обрадованный голос.

— Саня!.. В пехоте… понимаешь… нет, недоразумение какое-то… Меня не…

Капитан перехватил у него трубку:

— Никитина дай! Никитин? Сейчас этот Налейка будет корректировать! Он тут совсем скис, маму вспомнил! Давай, давай, ничего! Он училище с отличием кончил! К себе возьму, помощником! Ну, Водолейка, смотри не долей-ка! На гауптвахту вместе пойдем!

— А сколько можно снарядов? У нас в училище.

Лейтенант все еще не верил, что, наконец, попал в артиллерию. Тихим голосом, заикаясь от волнения, он передал данные и запнулся:

— А вы надо мной не смеетесь? А они меня послушают?

— Не дрейфь, Налейка!

«Огонь» лейтенант проговорил осторожно, будто страшился этого слова. Но едва он сказал, позади тукнуло, над головой с режущим слух воем пронесся снаряд и поднял в немецкой траншее огромный ворох дымной земли.

Лейтенант сразу подобрался, от его нерешительности не осталось следа.