— Товарищ лейтенант, а вы напишите маме, чтобы она с концертом приезжала. Вы ведь в артиллерии…

Лейтенант тотчас взрывался. Он клеймил сорокапятки самым непочтительным образом, не замечая, что глубоко оскорблял расчет. Но взрывался не один лейтенант — вспыхивал и Камзолов. Никаких компромиссов Камзолов не признавал, и стычки заканчивались тем, что Водоналейко уходил в блиндаж, если был на улице, или вытягивался на соломе, если был в блиндаже. Камзолов же подолгу сидел на улице, мрачный, как туча. Лейтенант мешал сорокапятчикам, надо было что-то предпринимать.

На помощь пришел случай, по-своему устранивший конфликтную ситуацию.

— Кто тут у вас старший? — у сарая остановился капитан-артиллерист. Крылов отозвался, забыв, что в блиндаже томился лейтенант Водоналейко.

— Нельзя ли тут у тебя устроиться, пока мои ребята сделают блиндажок?

— Пожалуйста, товарищ капитан.

— Обзор здесь ничего. — но капитан не довольствовался видом с земли. Он сбросил с себя шинель, вскарабкался по внутренней стене до крыши. — Совсем другое дело. Живцов, давай батарею!

Связисты уже по-хозяйски расположились в сарае к неудовольствию Камзолова, который усмотрел в их поведении посягательство на права сорокапятчиков. Пока связисты возились с телефоном, капитан осмотрел в бинокль немецкую траншею, спустился вниз и закурил, а лейтенант Водоналейко вылез из блиндажа.

— Сорокапятчики? Ну как — поковыриваете?

Это знакомое словечко да еще две «Отечественных» на гимнастерке у капитана покорили Камзолова. Он великодушно взялся помогать связистам.

— Сейчас наладим нитку и ковырнем тут из стодвадцатидвухмиллиметровых.

Все это время лейтенант Водоналейко вертикальной мумией стоял в стороне, но при последних словах капитана торопливо извлек из кармана свой носовой платок, уже превратившийся в матерчатый комочек неопределенного цвета, и принялся тереть им нос. Капитан заметил этот жест.

— Простудился, лейтенант?

— М-моя фамилия Водоналейко.

Присутствующие шумно восприняли эту информацию.

— Я-я… училище с отличием окончил.

— Молодец, лейтенант! — смеялся капитан.

— Я-я… командир огневого взвода… стодвадцатидвухмиллиметровых гаубиц.

— Этих, что ль? — капитан был с юмором.

— Нет… меня… понимаете, по недоразумению. Это… ужасно. Я-я… Моя мама…