– О Господь наш, о Господь наш, о Господь наш, о Господь наш, о Господь наш… Это я знаю. Дальше. Ниспошли нам, ниспошли нам, ниспошли нам, ниспошли нам, ниспошли нам… Вызубрил. Милость твою, дабы… Милость твою, дабы… Милость твою, дабы…

Мальчик, бывший, очевидно, не первым учеником в классе, путем многократного повторения каждого слова заучивал урок из молитвенника. Батшебу позабавила эта метода: как бы нас ни обуревало горе, тонкий поверхностный слой нашего сознания всегда остается свободным, чтобы мы могли подмечать мелочи.

Мальчуган прошел мимо. К этому времени оцепенение Батшебы успело смениться тревогой, а тревога уступила место голоду и жажде. По другую сторону болота возникла человеческая фигура, полускрытая туманом. Женщина (фигура была женской) шла навстречу Батшебе, так вертя склоненной головой, будто что-то искала. Когда она, взяв левее, приблизилась, на посветлевшем небе явственно нарисовался ее профиль, образованный одними лишь мягкими изгибами без единого угла, без единой резкой линии. То были знакомые черты Лидди Смоллбери.

Сердце Батшебы благодарно забилось при мысли о том, что не все ее покинули.

– Ах, Лидди! – воскликнула она.

Вернее, хотела воскликнуть, однако движение ее губ оказалось беззвучным: за ночь, проведенную в холоде и сырости, она потеряла голос.

– Как я рада, что нашла вас! – обрадовалась служанка, увидав госпожу.

– Тебе здесь не пройти! – прошептала Батшеба, тщетно стараясь, чтобы ее слова можно было расслышать.

Лидди, не поняв, что хочет сказать хозяйка, шагнула вперед.

– Думается мне, топь меня выдержит.

Батшеба надолго запомнила, как хрупкая фигурка служанки перепорхнула в то раннее утро болото. Тяжелое дыхание земли переливчатыми пузырями вырывалось наружу через мокрую зеленую поросль, по которой ступали девичьи ноги. Волдыри с шипением лопались, исчезая под куполом тумана. Вопреки опасениям Батшебы, Лидди не утонула. Благополучно перейдя на другую сторону болота, она заглянула в бледное и усталое, но оттого не менее прекрасное лицо своей молодой госпожи.

– Бедняжка! – На ее глазах выступили слезы. – Не унывайте же так, мэм! Как вы…

– Я сейчас не могу говорить. Голос пропал, – торопливо ответила Батшеба. – Наверное, из-за сырого воздуха этой ложбины. Ты сейчас не расспрашивай меня, Лидди. Скажи лучше, кто тебя прислал.

– Никто. Я просто увидала, что вас дома нету, и подумала, уж не случилось ли чего. Поздно ночью я вроде слыхала голос хозяина. Ну, думаю, дело неладное…

– Он дома?

– Нет, вышел перед тем, как я отправилась вас искать.

– Фэнни забрали?