– Прошу прощения, мэм. Просто я знаю, до чего мы, женщины, чудной народ, и потому сказала… Но больше не буду.

– Я, может, и вовсе замуж не выйду, а если и выйду, то через много лет и отнюдь не по той причине, которая у тебя и у других на уме. Подай пальто. Пора ехать.

VI

VI

– Оук, – сказал Болдвуд. – Пока вы не ушли, я хочу говорить с вами об одном деле, о котором часто думал в последнее время. Это касается вашей доли в доходах фермы. Доля эта мала, слишком мала, ежели учесть, что я в последнее время так мало занимаюсь делом, а вы, напротив, отдаете ему столько времени и столько труда. Теперь жизнь, кажется, улыбается мне, и я хочу поделиться с вами своей удачей, увеличив вашу долю прибыли. Я набросаю документик, который, как мне думается, мог бы скрепить наше новое соглашение. В будущем я хотел бы совершенно удалиться от дел, и, ежели вы согласитесь принять все на свои плечи, я стану вашим, так сказать, пассивным компаньоном. Если я на ней женюсь, а я надеюсь, я чувствую, что женюсь, то…

– Прошу вас, не будем об этом, сэр, – поспешно произнес Оук. – Мы ведь не знаем, как что сложится. Впереди вас могут ждать огорчения. Не говори гоп, как в народе сказывают. Вы уж мне простите, я бы вам не советовал слишком обнадеживаться.

– Да, да. Но вашу долю увеличить я хочу потому, что знаю вас, Оук. Мне стал немного известен ваш секрет: она интересна вам не только как хозяйка управляющему. Однако вы ведете себя мужественно, и я, в некотором роде счастливый соперник (чем отчасти обязан вашему благородству), хочу показать, что ценю вашу дружбу, поскольку понимаю, как это для вас нелегко – оставаться мне другом.

– О, этого, право, ненужно, – торопливо проговорил Оук. – Спасибо вам. Я должен привыкнуть к такому моему положению. Другие привыкают, и я смогу.

И Габриэль вышел. В последнее время он испытывал неловкость в присутствии Болдвуда, потому что снова видел, как сильно тот изменился под действием никогда не угасавшей страсти.

Фермер между тем остался в комнате один, готовый принимать гостей. Его обеспокоенность собственным внешним видом постепенно прошла, сменившись глубокой серьезностью. Он поглядел в окно: очертания деревьев смутно вырисовывались на фоне неба, сумерки густели. Подойдя к шкафу, Болдвуд достал из запертого ящика маленькую круглую коробочку и хотел было сразу положить ее в карман, но, помедлив, открыл крышку. Внутри лежало женское кольцо, сплошь усеянное маленькими бриллиантами. По всей видимости, оно было приобретено совсем недавно. Болдвуд долго не отводил глаз от сверкающей вещицы, однако лицо его свидетельствовало о том, что любуется он вовсе не блеском металла, а картинами будущей истории этого украшения.